Последняя любовь
Шрифт:
— Прекрасно, но кто же она в конце концов? — хором воскликнули дамы.
— Сейчас вам скажу, — вмешался Фрычо; услышав, что разговор идет о Регине, он оставил в покое попугая, — пани Ружинская — в разводе. Ее называют пани, как всякую замужнюю женщину, но на пальце у нее нет обручального кольца, значит, сейчас она не замужем.
— Это еще ничего не доказывает. Обручальное кольцо можно снять. Мне кажется, муж бросил ее, и она стыдится об этом говорить. — Клементина злобно захихикала.
— А может, она сама оставила мужа, pour courir le monde [90] .
— Mon Dieu!
— Je suis d'avis qu'il n'est pas tr`es beau [92] , — прошипела молчавшая до этого Изабелла. — Скажите, графиня, разве порядочная женщина будет скрывать свое прошлое? — Она подчеркнула слово «порядочная».
90
Чтобы у нее были развязаны руки (фр.).
91
Какое прошлое у этой женщины? (фр.).
92
Мне кажется, что оно не слишком привлекательно (фр.).
— Слышите, кто толкует о порядочности? — шепнула Клементина на ухо своей приятельнице Констанции.
Равицкий вначале прислушивался к разговору с легкой усмешкой, но постепенно лицо его стало серьезным. А когда Изабелла с убийственной интонацией произнесла слово «порядочная», он покраснел и язвительная улыбка скривила его губы.
— Позвольте вам заметить, — подходя к столу, вежливо, но твердо произнес он, — что даже тени сомнения не может быть в порядочности пани Ружинской. Она выше всяких подозрений.
Все замолчали и с невольным уважением посмотрели на него: его голос был строг и решителен, выражение лица сурово, фигура исполнена достоинства.
— Mon Dieu! — заговорила наконец графиня. — Вы хорошо знаете пани Ружинскую? Может, вы расскажете о ее прошлом?
— С пани Ружинской я знаком не больше десяти дней, — ответил инженер, — и ее прошлое известно мне не больше, чем вам. Но чтобы понять и оценить высокие душевные достоинства пани Ружинской, вовсе не надо знать ее долго и интересоваться ее прошлым.
— Отчего же она скрывает свое прошлое? — язвительно спросила Изабелла.
— Тайна — собственность ее владельца, и никто не имеет права посягать на нее. Некоторым есть что скрывать не только в прошлом, — медленно и внушительно возразил Стефан, строго глядя на Изабеллу, час тому назад так беззастенчиво соблазнявшую Тарновского.
Если бы на защиту Ружинской встал человек молодой, не имеющий веса в обществе, это не оградило бы Регину от нападок, а, напротив, лишь подлило бы масла в огонь. Но Равицкий — это понимали все — был настолько значителен, что его авторитету невольно подчинились.
Графиня, чтобы выйти из затруднительного положения, с ловкостью перевела разговор
Час спустя Стефан в тишине своей комнаты кончал начатое два дня назад письмо.
«Мое письмо, Зыгмунт, пролежало на столе два дня. Мне не хотелось показаться тебе безумцем или пустым мечтателем, и я не отправил его, пока не разобрался в своих чувствах. Мой старый друг, в жизни порой случается такое, что путает мысли и внезапно опрокидывает возводимое здание. Даже умудренный житейским опытом человек должен долго копаться в себе, чтобы понять, что же с ним происходит.
Последние два дня я провел в одиночестве, стараясь разобраться в своем чувстве к Ружинской. Хотя мы живем совсем рядом и брат ее бывает у меня по несколько раз в день, я не видел ее два дня: хотелось побыть наедине с собой, освободиться от чувства, какое я испытываю в ее присутствии, и спокойно проанализировать, что за нежданный гость во мне поселился. А может, я не был у нее и потому, что оказаться в толпе ее поклонников — в моем возрасте и с моими убеждениями — унизительно; при одной только мысли об этом меня охватывает дрожь отвращения…
Как бы там ни было, благодаря этой честной исповеди перед самим собой, я убедился, что Ружинская именно та женщина, которую я могу полюбить всей душой и которая может стать спутницей мыслящего человека. То, что я испытываю к ней, — не порыв, не страсть, а глубокое чувство, основанное на взаимном уважении.
У тебя может возникнуть естественный вопрос, как за такое короткое время я сумел оценить достоинства Регины. На это я отвечу, что я не юноша, вступающий в жизнь и только еще начинающий разбираться в людях. Я многое повидал и, будучи наделен от природы наблюдательным умом, умею разгадывать под внешней личиной человеческий характер, и любая, пусть самая незначительная фальшь не укроется от моего опытного взгляда. Выражение лица, мимолетный взгляд, жест говорят мне больше, чем иному слова или даже долгое знакомство. Ружинская не из тех, кто опускает глаза и заливается румянцем, когда не хочет ответить прямо и откровенно на вопрос. Она высказывает свои убеждения смело и без обиняков, как и должно разумной и взрослой женщине.
Одно мне неясно: ее прошлое. Ты не поверишь, но я до сих пор не знаю: замужняя она, вдова или разведенная? Свободна она или нет?
Не знаю, но, глядя на эту благородную и чистую женщину, уверен, как в себе, что в прошлом у нее нет ничего порочащего, а если лежит на нем тень, то ее рассеет свет, сияющий в ее душе.
Будь мне известна эта таинственная страница ее жизни, я бы знал, какой мне избрать путь, и будущее рисовалось бы яснее. Но предчувствую, верю, что узнаю… Буду ждать случая.
В Д. сейчас живет графиня Икс, — ты был знаком с ней в Париже. Когда я приехал сюда, мне в голову не приходило навещать женщину, которую я не уважаю. Но сегодня я был у нее — потому что знал, что встречу там Регину, и мне хотелось посмотреть, как она будет вести себя в обществе. Как видишь, я не потерял способность наблюдать.
Она выделялась благородством и красотой в праздной, суетной толпе. Она не танцевала, танцы не вяжутся с ее обликом, отмеченным печатью пережитых страданий. Зато она пела — и как!