Последняя любовь
Шрифт:
— Tu es bete! [93]
Этому научил его какой-то шутник, бывавший у графини, и попугай любил повторять эти слова.
— О пан Вевюрский. — Регина громко рассмеялась. — Ваш ученик не слишком любезно славит мое имя.
— Гениальный попугай! — хохотал доктор.
Даже всегда серьезного Равицкого насмешила эта сцена.
На лбу у Вевюрского выступили крупные капли пота. Он отер их батистовым платочком и, не теряя надежды, вновь наклонился над клеткой и сердито крикнул:
93
Ты
— Биби! Кто это?
Птица молчала, а он тихо подсказывал ей: «Ре… Ре…»
— Регина! — крикнул попугай.
Вевюрский выпрямился, как полководец, выигравший битву, и с торжеством посмотрел вокруг.
— Браво, браво! — сквозь смех кричали мужчины. Регина покатывалась со смеху, а попугай кричал во всю глотку:
— Регина!
Фрычо сиял от счастья.
А разве он одинок на свете?
Блаженны любящие попугаев, ибо их есть царствие глупости!..
Еще долго в гостиной под аккомпанемент птичьего крика звучал громкий смех. Фрычо еще долго наслаждался заслуженным успехом, с умилением глядя на присутствующих и шепча над клеткой:
— Хорошо, Биби! Хорошо, птичка!
Но все кончается, и судьбе было угодно, чтобы иное явление затмило своим великолепием сюрприз, устроенный счастливым триумфатором. И явление это было поистине удивительным!
В тех же дверях, в которые Фрычо протиснулся с клеткой, показался букет белых лилий, красных гвоздик и зеленой спаржи, такой огромный, что наполовину закрыл того, кто его нес. Этот некто переступил через порог, прошел часть комнаты, но ничего, кроме ног, цветов и державших их перчаток цвета rose tendre [94] , не было видно. Букет медленно подвигался к Регине, и только когда он остановился перед ней, присутствующие разглядели за пышной зеленью спаржи сладко улыбающегося бледного длинноволосого Януша.
94
Бледно-розового (фр.).
— Пани, — тихим, дрожащим голосом произнес молодой человек, — белые лилии — символ непорочной красоты; красная гвоздика на Востоке означает пламенную любовь! Я сорвал для вас эти цветы, омытые росой на рассвете! — Голос молодого человека перешел в тихий, как дуновение, шепот.
— Вы не сказали, что означает спаржа! — закричал доктор и неудержимо рассмеялся.
— Сентиментально-гастрономический букет! Смесь духа и материи! — шепнул доктору Генрик.
— Сегодня день, полный сюрпризов, — сказала Регина и не могла сдержать смеха, вызванного замечанием брата.
— День птиц и цветов! — прибавил доктор.
— Положите букет на стол, — обратилась Регина к молодому человеку, который продолжал крепко держать его в руках. — Он очень красив, но так велик, что мне его не поднять.
Цветы заняли полстола, а спаржа свесилась до полу.
Вевюрский поглядывал на Януша с нескрываемой иронией. Разве это сюрприз? Мысль о букете заняла
Равицкий все это время больше смотрел на Регину, чем на сюрпризы. Казалось, ему доставляло удовольствие слышать ее непринужденный смех и видеть, как она веселится.
— Я жду третьего сюрприза, — шепнул Генрику доктор.
— Какого?
— Вы забыли о графе Августе, он тоже не замедлит явиться с чем-нибудь.
— Граф Август свою собственную персону ценит выше всяких сюрпризов, — с улыбкой прошептал в ответ Генрик.
Однако на этот раз граф Август не пришел.
Вевюрский вскоре попрощался, он торопился вернуть графине гениальную птицу. Следом за ним медленно, как сомнамбула, удалился и Януш, послав Регине на прощание слезливый взгляд.
В гостиной остался один инженер. Генрик, стоя в дверях балкона, задумчиво смотрел в парк.
— Вы не считаете, — сказал, подходя к Регине, Равицкий, — что в жизни бывают дни на редкость отрадные и спокойные. В такие дни улыбка не сходит с лица даже самого серьезного и озабоченного человека; привычный мир кажется нам прекрасней, и мы легче прощаем человеческую глупость.
— Это, — ответила Регина, — отражение внутреннего состояния человека. Всегда и во все мы вносим самих себя, и от нашего настроения зависит, что мы видим вокруг: мрак или свет. Когда на сердце хорошо и покойно, мир кажется светлее, люди — лучше. В печали и тревоге мы не замечаем ясного солнца, и на чистом небе нам мерещатся темные тучи.
— Вы правы, как всегда. Сегодня, например, к вам все проявляют доброжелательность и внимание. Столько людей, в меру своих сил и возможностей, стараются доказать вам, что помнят и чтят вас. Только я, — прибавил он с улыбкой, — не сделал для вас ничего приятного. Потребуйте чего-нибудь от меня.
— От вас, — глядя на него долгим лучистым взглядом, сказала она медленно, — я потребую не обычной мимолетной приязни, на какую люди так щедры, а глубокой истинной дружбы, которая объединяет людей с одинаковыми взглядами.
Стефан схватил ее руку и произнес:
— Отныне моя дружба, искренняя и сердечная, навек принадлежит вам.
Они взглянули друг на друга. Их глаза говорили не о дружбе, а о чем-то неизмеримо большем, и Регина чувствовала, как дрожит рука Стефана.
Оставшись вдвоем с братом, Регина подошла к нему и положила руку на плечо. Генрик взглянул на сестру, потом на ее руку и, что-то вспомнив, воскликнул:
— Я не рассказал тебе, какую забавную историю слышал сегодня. — И пересказал разговор Фрычо и графа Августа, услышанный утром в беседке.
Регина слушала и смеялась.
— Значит, они считают, что я свободна, если не ношу обручального кольца?
— Ну да, — подтвердил Генрик.
— Хорошо, что ты рассказал об этом, а то эти господа начинают мне надоедать, а теперь у меня будет средство держать их на расстоянии.