Посмертник. Путеводная звезда
Шрифт:
– Понял, товарищ маг-капитан.
Она снова усмехнулась, но уже жёстко. Да, девушка - не промах, ни мёртвых не боится, ни живых... И Порошин совершенно некстати, мимолётно пожалел, что не встречал её раньше.
При дневном свете.
– Начали!
– скомандовала она, и пространство внутри немецкой магической фигуры дрогнуло и разошлось. И впрямь, как хирургический надрез...
Полянка исчезла. На её месте колыхалось призрачное марево, серый, безрадостный, сумеречный свет, словно пасмурный осенний вечер. И ледяной ветер посмертия, до того лишь слегка касавшийся Порошина,
– Держите, Порошин!
Он снова поймал призрачные края - держать их ещё получалось, хотя всё равно они норовили выскользнуть из пальцев. Сдерживающие фигуры мигнули и опять пригасли - Порошину казалось, что он слышит, как они стонут под нагрузкой сразу двух давивших на них пространств. Правильно распределяйте силу, значит? Он чуть отпустил края - теперь держал их только кончиками пальцев, каждую секунду рискуя потерять, зато фигуры ожили, помогая ему. Ох, хоть бы никаких сюрпризов больше не случилось!.. Если что-то ударит - оттуда или, наоборот, с этой стороны - разрыв ему не удержать.
В разрыв скользнуло нечто призрачно-неопределённое, словно пятнышко света мелькнуло и пропало. Значит, посмертница всё же ушла... туда? Порошин вздрогнул. Нет, ничего удивительного, он и раньше знал, что маги умеют проходить на ту сторону и возвращаться, но ему было жутко даже подумать об этом. Если он, стоя на краю разрыва, едва выдерживает напор тонкого мира, то каково должно быть там, внутри?
А тело её, наверно, так и застыло на краю, веки сжаты, руки разведены в стороны, голова поднята, словно она прислушивается к чему-то... Ему казалось, что он различает её чёрный силуэт, когда клочья плывущего из разрыва призрачного тумана редеют. Но, конечно, это только казалось.
– Порошин, держитесь?
– голос посмертницы звучал глухо, словно издалека.
– Так точно, держусь! Помощь не нужна?
Ответа не последовало.
Порошин почувствовал, как кровь загрохотала в ушах пудовыми молотами. А если Степанцова там погибнет? Что ему делать с разрывом? Штопать? Так эту дыру и батальону магов не заштопать... Бежать? Уводить людей подальше - но разве ж их уведёшь среди ночи быстро, особенно мирных жителей... Звать на помощь - кого? Ох, и попали они с этим погостом, попали крепко - за виски да в тиски, как говаривал когда-то сосед, старый заводской мастер, волоча юного Порошина, пойманного за воровством кислых яблок, за ухо к матери.
Маг лихорадочно озирался. Так, доступную магию всю забирали фигуры - и отнять у них ни малой толики нельзя, отключатся. Погост уже не просто просыпался - ходуном ходил, как во время землетрясения. Огоньки, обезумев, метались между пляшущими крестами. Самый большой замер посередине, и от него к разрыву тянулась тонкая мерцающая нить - что это, уходить надумал на ту сторону? А к ледяному ветру посмертия Порошин чуть притерпелся, и уже мог без содрогания глядеть в серую муть тонкого мира.
Когда он сам был там, умирая в 41-м под Москвой - всего несколько мгновений - Серая Дорога казалась ему плотным туманом с редкими просветами. Сейчас же она выглядела неоднородной - словно внутренность сплошных туч. Там и тут сквозь муть проступали какие-то
Да это же души, понял маг. Те, кто недавно ещё был жив - скорей всего, убитые в недавних боях и перестрелках, и наши, и немцы, и местные жители - все они были там. Вместе... А что ж их так много?
– удивился Порошин и тут же вспомнил: сорок дней. До сорока дней душа может оставаться на Серой Дороге, не теряя связи с материальным миром. Ох ты ж... а что тогда в тонком мире после больших сражений делается?
Вот то и делается - рвётся тонкая материя, не выдерживая груза истекающих в неё душ, случаются тогда прорывы мертвяков, как под Смоленском было...
Внезапно земля под ногами тяжко вздохнула. Фигуры в последний раз вспыхнули и погасли. Всё, конец?.. Затрепетали вязы, вспорхнули, заметались во тьме спугнутые птицы. Один из крестов - каменный, неровный - закачался, замер, накренившись, а потом величественно повалился, открыв дыру в земле, из которой так и тянуло холодной, мёртвой магией. За ним, так же медленно, повалился ещё один, и ещё...
– ...!.
– Порошин выругался - помогло, правда, плохо. Края разрыва в его пальцах потихоньку истаивали - ещё чуть-чуть, и не удержать будет. Да где же там эта, чёрт её утащи, посмертница? Где взять силы, чтобы остановить прорыв? Где?!
Огонёк-душа, по-прежнему паривший над погостом и выросший уже до размеров настоящего призрака, внезапно повернул к нему подобие лица - маску без черт, сотканную из белёсого света, и протянул подобие руки. Словно помощь предлагал.
А может, и впрямь предлагал? Да нет, не может такого быть, он давно уже утратил всякую связь с человеческим миром, с прошлой своей жизнью, разум утратил... Гнать его надо было, прежде чем фигуру немецкую обезвреживать!
Сгусток света, словно в ответ на мысли Порошина, повернулся и двинулся прямо к магу, не разрывая тянущейся к Серой Дороге нити.
Маг, если бы мог, попятился, но он был накрепко связан фигурами и разрезом в ткани пространства, становившимся на глазах всё глубже и глубже. Он только и мог, что смотреть, как приближается это нечто - не призрак, не магофлуктуация, не душа. Как же его определить? Пожалуй, дух ближе всего...
А ведь бывает, некстати вспомнилось Порошину, что такие вот посмертные магообразования получаются сразу из нескольких душ, не сумевших уйти далеко от материального мира, и существуют они за счёт того, что время от времени 'захватывают' новые, полные силы души... Вот же влип я, если это так...
Тем временем дух - размером уже чуть ли не с самого мага - подплыл совсем близко. Маг отчётливо видел, как перетекают в нём волокна призрачного сияния. Протянулась белёсая нить - и коснулась напряжённого запястья Порошина. Он вздрогнул. По коже пробежали мурашки, запястье онемело, зато в пальцы влилась сила - новая, обжигающе-ледяная, словно жидкий азот. И фигуры по краю прогалины немедленно вспыхнули белым светом, а края разрыва обрели хоть какую-то осязаемость. Похоже, дух каким-то образом извлекал силу прямо с Серой Дороги, из тонкого, пронизанного магией пространства. И передавал Порошину. Зачем?!