Посмертник. Путеводная звезда
Шрифт:
– Порошин, вы держите?
Резкий голос посмертницы прямо возле самого уха.
– Д-держу...
– Отлично, ещё немного осталось... сильный маг эту штуку ставил...
Порошин не отвечал, не в состоянии отвести глаз от жуткой безликой фигуры перед ним. Призрак помедлил и отнял 'руку' - приток силы закончился, фигуры медленно погасли, края разрыва вновь стали скользкими, тонкими. Земля зашевелилась.
– Чёрт...
– маг хрипло выдохнул.
– Чего... чего ты хочешь, нежить?
Покачнулся и упал ещё один крест. А в самой глубокой ямине под лежащими крестами что-то завозилось.
–
Дух подплыл совсем близко - так, что кладбище Порошин видел сквозь него, как сквозь молочное неровное стекло. Подплыл и почти коснулся лица и запястий. Почти - но не коснулся, замер. От него веяло невыразимой жутью.
Маг замер тоже, чувствуя, как по лицу стекает холодный пот. Так вот оно что...
Да, тонкая материя человеческой души, оказавшись в грубо-материальном мире, тяготеет к контакту с материальными телами, без которого быстро истаивает - впрочем, как и любая магия. Но бродячей душе вселиться в живого человека не так-то просто - в нём уже есть крепко привязанное к материальному собственное тонкое тело. Своя душа должна потесниться, согласиться на страшное соседство - а пришельцу зачастую того и надо. Многие люди после смерти - особенно натуры страстные - безумеют от тоски по телесным ощущениям... Только две души на одного человека - многовато, вскоре у двоедушца начинаются симптомы магического психоза, по-старинному - одержимости. Если не убрать одно из тонких тел, летальный исход обеспечен, если не раньше так позже...
Ещё один крест рухнул - уже на самом краю прогалины, едва видный в темноте, да ещё сквозь струящуюся потустороннюю сущность. Кладбище застонало, заходило ходуном.
– Вы там скоро?
– крикнул Порошин посмертнице, но ответа не последовало.
Что ж... выбора у него нет. Придётся, похоже, Степанцовой, если жива будет, потом ещё и экзорцизмом заниматься...
– Чёрт с тобой, - выдохнул маг. Не помянуть нечистую силу было выше терпения.
– Чёрт с тобой, входи... помоги только погост удержать...
И запрокинул голову, зажмурился, открылся.
Мгновенный холод, точно ледяной водой облили. Тело онемело, исчезло, но потом чувствительность вернулась - приглушённая, точно после контузии. А вместе с ней и сила - мощный, чистый, леденящий поток. Фигуры по краям прогалины заполыхали белым, края разорванного пространства, только что расползавшиеся как гнилая ткань, начали срастаться сами собой.
– Стой, куда, - прохрипел маг, губы едва шевелились, как чужие. Ну да, это было теперь недалеко от истины...
– Стой, она же ещё там...
Содрогание земли под ногами стало реже, тише. Под крестами больше никто не возился, не беспокоился - только противно тянуло мертвечиной из ям. Потусторонний ветер не трепал больше кроны вязов и на кладбище постепенно возвращалась прежняя, глухая тишина.
Эдак мы тут и рассвета дождёмся, подумал Порошин.
Он видел, как пульсирует призрачная пуповина, соединявшая его с Серой Дорогой, чувствовал в руках течение мощного потока - было бы даже приятно, не будь эта магия такой холодной, такой равнодушной, неживой - а вот гостя своего совершенно не ощущал. Только лёгкое онемение по всему телу.
– Порошин, держите крепче края!
– крикнула откуда-то издалека
– Держу!
– Сейчас...
На Серой Дороге вспухло облако словно бы призрачного взрыва. Тонкое вещество взвихрилось, взметнулось белёсым языком наружу, а вместе с ним вернулась и посмертница. Порошин слышал, как она вскрикнула и со стоном повалилась потом между могил. Фигуры на земле в последний раз вспыхнули и угасли, а края разрыва сошлись словно бы сами собой, Порошину пришлось их только слегка подтолкнуть.
Сошлись и перерезали призрачный канал, по которому в руки ему текла и текла магия.
Это было как удар. Порошин тоже не удержался от вскрика - ледяной поток хлестнул по нему и пропал, а ночной воздух с непривычки показался горячим. Магия ушла, и вместе с ней ушли последние силы. Порошин дорого бы сейчас дал, чтобы тоже повалиться на траву, уже влажную от майской росы, и лежать, но усилием воли, спотыкаясь и поскальзываясь, заставил себя дойти до противоположного края прогалины. Там только опустился на колени возле лежавшей навзничь девушки.
– Товарищ маг-капитан... вы как?
– В порядке, - она подняла голову и хрипло рассмеялась. Протянула руку:
– Помогите-ка встать.
– Ну уж нет, не сейчас, - и Порошин рухнул рядом. Дыхание сбивалось, точно он три километра в полной выкладке пробежал. Воздух казался отвратительно тёплым.
Но более ничего подозрительного он в себе не чувствовал. Может, пропал его призрачный помощник? Перерезало контакт с посмертным пространством - он и истаял? Сомнительная версия. Хотя очень привлекательная.
Однако думать сейчас об этом не хотелось. Хотелось лежать, чувствуя спиной промокшую от холодной росы гимнастёрку - настоящий, не призрачный, холод!
– и глядеть в ночное небо с постепенно тускнеющими звёздами. Восточный край его уже явственно посветлел, выцвел, словно проносившаяся ткань. В чёрных кронах вязов пробовали голос ранние, успевшие успокоиться птицы.
Мир показался таким ярким, настоящим, живым, каким он никогда раньше перед Порошиным не представал. Маг с изумлением, точно в первый раз, рассматривал мигающие в вышине звёзды - такие нечеловечески далёкие и в то же время близкие, кажется, руку протяни - достанешь. Слушал шелест утреннего ветра, свист синицы, первые далёкие залпы орудий - похоже, немецких. Всё это - и запах травы, сырости и гниения, тусклый свет уходящей ночи, травяная кочка, упирающаяся в лопатку, дыхание лежащей рядом девушки - всё внезапно слилось для него в одно щемящее осознание жизни, неповторимости и быстротечности каждого её мига. И он мог только удивляться, как не видел, не чувствовал этого раньше...
Судя по всему, посмертница чувствовала тоже что-то подобное, потому что вздохнула полной грудью и пробормотала:
– Ой, хорошо-то как... Вы как, товарищ Порошин?
– Жив, - ответил маг.
– Очень... жив.
– А, - засмеялась посмертница.
– Это нормально, обычная реакция психики на контакт с Серой Дорогой. Но знаете, по опыту скажу - привыкнуть невозможно. Ни к Дороге, ни к этому вот... откату. Каждый раз как впервые.
– И как вы только выдерживаете, - искренне сказал Порошин.