Посвисти для нас
Шрифт:
— Я Одзу. Ты меня помнишь? — крикнул он.
— Да, — кивнула она.
— Я искал тебя дома, а мне сказали, что ты пошла в храм… У меня в четыре автобус. Я хотел тебе кое-что передать.
Он опустил руку в карман и медленно стал подниматься по ступенькам.
— Давно не виделись, — сказала Айко с вежливым поклоном.
Айко в своих грубых шароварах ничем не напоминала себя в юности. Пережитые ею невидимые глазу испытания, казалось, отпечатались на ее лице и руках, держащих фуросики.
— Тут
— Да.
— И ты здесь… давно?..
— Да. Мы сюда незадолго до конца войны перебрались.
Бледное солнце снова пробилось сквозь облачную завесу. Откуда-то, плавно снижаясь, прилетела крошечная снежинка. Айко подняла голову, будто собираясь ее поймать, и посмотрела на небо.
— Ты что, и в поле работаешь? — поддавшись импульсу, спросил Одзу, увидев царапины на ее пальцах.
— Отец и мама уже старые. А ты, как я понимаю, тоже был на войне?
Айко посмотрела на армейские башмаки, которые носил Одзу.
Они спустились по каменным ступеням и сели на лавочку у пруда. Мимо пролетела еще одна снежинка, которую откуда-то принес ветер.
— Здесь холодно, — пробормотал Одзу.
— Да. Мы в котловине, и со всех сторон горы.
— Ты изменилась, Айко.
— Не только я. Была долгая война.
— В армии я часто вспоминал школу Нада.
Она улыбнулась и помолчала. Потом тихо выдохнула:
— А та электричка еще ходит?
— Ходит! Только стала еще старее и ползет еле-еле.
— Я очень скучаю — и по электричке, и по нашим местам.
— Мы тогда представить не могли, что с нами такое будет. Такая беззаботная была жизнь!
— М-м.
— Как твой ребенок? Здоров?
Айко печально покачала головой:
— Он умер. Воспаление легких…
— Воспаление легких?!
— М-м.
Одзу подумал, что за время войны исчезло все, что может приносить людям счастье. В Японии не было ни одного человека, который бы чего-нибудь ни лишился. У кого-то сгорел дом, у кого-то умерли или погибли родные, пропали друзья.
— Хирамэ… ты его помнишь?
— Конечно. Что с ним? Как у него дела?
— Умер. Он тоже.
— О нет!
В глазах Айко мелькнули удивление и печаль.
— Он был в Корее. Заболел и умер.
Одзу достал из кармана завернутую в бумагу авторучку.
— Помнишь ее?..
Айко безучастно смотрела на гладь пруда. В глазах ее была пустота. Слова о смерти Хирамэ, должно быть, напомнили ей о дне, когда погиб ее муж.
— Ты помнишь ее? — повторил Одзу, и Айко наконец вернулась к реальности. — Авторучка. Когда-то ты подарила ее Хирамэ. Он так дорожил ей до самого последнего дня…
Брови Айко нахмурились, она внимательно слушала сбивчатую речь Одзу.
— Он… в записной книжке… нарисовал карту окрестностей Асиягавы. Ряды сосен. Мост.
Маленькая снежинка скользнула по плечу изношенного пальто Одзу и приземлилась на щеку Айко. Небо, какое-то время сочившееся слабым светом, опять заволокло мрачными тучами.
— Когда-то она… принадлежала тебе… Теперь это память о нем.
Не говоря ни слова, она взяла маленький бумажный сверток.
— Теперь и мне… будет легче…
На лице Одзу появилась вымученная улыбка.
Маленькая авторучка, перешедшая от Айко к Хирамэ, пересекла море из Японии в Корею, вернулась в Японию и теперь вновь оказалась у своей хозяйки.
— Да… много чего было. — Одзу взглянул на часы. — Скоро автобус придет. Мне надо идти.
— Спасибо. — Айко неожиданно поклонилась. — Спасибо тебе большое, что приехал в такую даль, в эти горы.
Они вместе спустились по ступеням, прошли через храмовые ворота и направились к автобусной остановке.
За полями и холмами, еще покрытыми снегом, можно было различить холодную и пустынную гряду Китаяма. Чтобы вернуться в Киото, надо было перевалить эти горы, поросшие мрачным кедровником.
— В Хансин возвращаться не собираешься?
— Не знаю.
Вдали показался автобус, медленно направлявшийся к ним. Наверное, я ее больше не увижу, думал Одзу. Как не увижу вновь Хирамэ, так не увижу и ее.
— Береги себя! — проговорил, когда автобус подъехал к остановке.
— Ты тоже… — отозвалась Айко.
Одзу вошел в салон, где сидели всего два пассажира, и автобус тут же тронулся. За запачканным окном печально улыбалась одетая в шаровары Айко. Скоро она скрылась из виду…
Новый препарат
Автоматические двери операционной открылись, и оттуда появилась кровать-каталка в сопровождении четырех медсестер. Капельница для переливания крови и трубки, по которым подавался кислород, делали фигуру спящей Айко как бы частью какой-то машины.
Каталка медленно катилась по длинному освещенному коридору. Попадавшиеся навстречу посетители больницы прижимались к стенам, будто мимо них проезжало нечто пугающее.
Подруги Айко с тревогой ожидали ее у дверей палаты.
— Спасибо вам большое, — поклонилась одна из них медсестрам.
— С Айко все в порядке?
— Да, все хорошо.
Однако на бледном лице Айко не шевелился ни один мускул. Под установленным на кровати виниловым покровом одна из сестер торопливо прилаживала манжету тонометра к руке пациентки. Появился новый баллон с кислородом.