Потерянная, обретенная
Шрифт:
В ателье теперь работали русские манекены, зачастую казавшиеся мне вялыми, как рыбы, – они словно плавали в своих печальных снах о прошлой жизни. Порой девушки вспоминали, как хорошо им жилось в России, и выходило, что все они – дочки губернаторов. Как же велика эта страна, если там так много губернаторов! Впрочем, некоторым из губернаторских дочек удавалось снова почувствовать вкус к жизни, и тогда они выправлялись, приобретали уверенность в завтрашнем дне и с тех пор обычно демонстрировали спортивные костюмы – рука в бок, взгляд прямой, походка уверенная.
Дмитрий привез Шанель подарок от своей тетушки – блузку, украшенную русской вышивкой. Матери
– Дмитрий, вы должны представить меня своей тетушке.
– Буду рад. Да она сама меня об этом просила.
Великая княгиня Мария Павловна произвела на меня неотразимое впечатление. Это была необыкновенная женщина. С матерью у нее сразу установились деловые отношения. Мария Павловна пришла на улицу Камбон в тот день и час, когда Шанель торговалась с вышивальщицей.
– Шестьсот франков за эту блузку? За эту вышивку?! – изнемогая от негодования, вопрошала мать.
Вышивальщица смотрела на нее без малейшего трепета.
– Это не очень сложная вышивка, мадемуазель, – проговорила вошедшая дама. – Я бы взяла за такую не более четырехсот.
– Четыреста! И ни сантима больше! Получите в кассе, – сказала мать вышивальщице. И, обернувшись к даме: – Простите, с кем имею честь беседовать?
У гостьи были прекрасные лучистые глаза. Они с племянником оказались похожи, и Шанель сразу поняла, кто перед ней.
– Польщена знакомством! Вы умеете вышивать на машинке?
Шанель всегда с первых слов брала быка за рога.
– Наберите тридцать девушек, которые умели бы вышивать так же, как и вы. Найдите помещение. Заказы я вам обеспечу, за это не беспокойтесь. Вы мне доверяете?
Мария Павловна меланхолически улыбнулась:
– Какое-то время я жила в Румынии. И вот в Бухаресте портниха принесла мне несколько модных парижских платьев, немного поношенных. Среди них было платье из плотного шелка работы модного Дома «Шанель». Оно стоило дороже, чем я могла тогда заплатить, и я его не купила. Но запомнила это имя – Шанель. Еще до войны, в мирное время, девушка по фамилии Шанель держала на улице Камбон магазинчик с шляпками.
Мать была польщена. Мария Павловна назвала свое ателье «Китмир» в честь любимого пекинеса, продала фамильную диадему и арендовала помещение на заднем дворе богатого особняка на улице Франциска I, неподалеку от Елисейских Полей. Купила вышивальные машины и наняла вышивальщиц. В чем в чем, а в русских девушках, умеющих вышивать, тогда в Париже недостатка не было. Дворянок учили этому изящному рукоделию с детства.
В это время Шанель начала готовить к традиционному февральскому показу очередную весеннюю коллекцию. Она предоставила Марии Павловне право самой придумывать рисунки вышивок, выбирать ткани и нитки. Идеи и эскизы они обсуждали вместе. Первый заказ на партию блузок, туник и пальто Дом «Китмир» получил от матери. Мария Павловна собственноручно расшила большую часть изделий, выполнив вышивки в серых тонах с красными сочными мазками. На широких батистовых блузках «по-деревенски», на платьях с бретельками, на креповых плащах расцветали фантастические цветы, летели птицы, сверкал бисер и переливались блестки. Неуемный Поль Пуаро торжествовал: наша скромница отказалась от принципа «роскошной нищеты», теперь она образумилась, поняла, как должно одевать француженок! Но нет, покрой оставался практичным и удобным, вышивка украшала, но не утяжеляла наряды. Шанель изобрела новый фасон платья, напоминающий мужскую блузу-«толстовку», и,
На великокняжеское предприятие посыпались заказы, с которыми Мария Павловна и ее работницы едва справлялись. Она иногда спала прямо в мастерской, на полу, подстелив вместо матраса свою котиковую шубку. Но никто не жаловался. Русским девушкам не так легко было найти работу в Париже. Вероятно, многие из них были менее ловки и расторопны, чем требовал напряженный график работ, потому что мать не раз замечала Марии Павловне:
– Не хотели бы вы нанять более опытных французских вышивальщиц?
Приказывать великой княгине мать, разумеется, не смела. Мария Павловна отвечала ей кротко, но с достоинством:
– Я считаю своим долгом поддержать соотечественниц.
– Нельзя смешивать коммерцию и благотворительность, это неразумно, – втолковывала ей мать.
Но у особы императорской крови, несомненно, были свои понятия о разумности…
Я искренне привязалась к Марии Павловне и время от времени приезжала к ней ателье. Она принимала меня в своем кабинете, где, не отрываясь от работы, княгиня рассказывала о своей жизни.
– Я была глубоко несчастна в первом браке, дитя мое. Меня выдали замуж за шведского принца Вильгельма, второго сына короля Густава V. Брак был заключен по политическим и династическим соображениям, теплых чувств мы друг к другу не испытывали. Через год у нас родился сын Леннарт. Мне дали понять, что я исполнила свое предназначение и больше не нужна. Пришлось вернуться в Россию. Леннарт остался в Швеции. Я знаю, что больше никогда его не увижу. Брак был официально расторгнут через год, Вильгельм мог спокойно предаться излюбленному пороку мужеложества. Я искала утешения в путешествиях…
Мы нашли кое-что общее в наших судьбах. Во время войны великая княгиня отправилась на фронт сестрой милосердия. Работала в военном госпитале во Пскове, так же, как я, ассистировала при операциях.
– Туда ко мне приехал Сергей Петрович. Он служил в стрелковом полку. Мы дружили с детства. Он был сыном дворцового коменданта. Сергей Петрович стал приносить мне цветы. Между нами зародилось светлое чувство. Это считалось мезальянсом, но времена изменились, дитя мое. Никто не противился нашему браку. Вскоре нам пришлось уехать из России.
Я видела ее мужа. Его фамилия была Путятин. Он выглядел настоящим боярином, но вел себя странно: как только жена получила работу, он бросил свою в каком-то банке и перешел на должность главного бухгалтера «Китмира». Но бухгалтерией занималась сама Мария Павловна, а Сергей Петрович менял один шикарный автомобиль на другой и вел рассеянный образ жизни.
– Мы подались в Румынию, потом в Англию. У нас возникли финансовые проблемы. Раньше я никогда не носила при себе денег и не выписала ни одного чека. За меня всегда платили другие. Я знала приблизительную цену своих драгоценных камней и платьев, но не имела ни малейшего представления о том, сколько стоит хлеб, мясо и молоко. В Лондоне я попыталась зарабатывать на жизнь и стала вязать свитера и платья для магазина одежды. Работать мне было неловко. Раньше полагали, что дамы могут трудиться только ради благотворительности. Для успокоения совести я возглавила ателье по изготовлению обмундирования для Добровольческой армии на Дону…