Потерявшиеся в России
Шрифт:
Автобус, наконец, вкатился в деревню и остановился у сельмага. Народ вывалил наружу и, растянувшись цепоч-кой, потопал по лужам, скользя по грязи. Виталий Юрье-вич с Ольгой Алексеевной пошли назад по шоссе к жилью своих знакомых.
Два дома стояли рядом на отшибе. Небольшой домик Николая со стенами, обитыми фанерой, и с крышей в за-платах толи, стоял почти вплотную к изгороди, составлен-ной из спинок железных кроватей, листов ржавого железа, металлических пластинок, выброшенных в металлолом по-сле отштампованных из них форм, и каких-то еще железяк, попавших
Они открыли калитку, подняв ее и отведя в сторону, потому что калитка не висела на петлях, а стояла на земле, прикрученная к столбу проволокой, и столкнулись лицом к лицу с Татьяной, сожительницей Николая.
– Юрьич!
– обрадовалась Татьяна.
– Ольга Алексеев-на!
И зашептала, испуганно оглядываясь на двери:
– Колька совсем рехнулся. Неделю пьет без продыху. Хоть бы вы ему, Юрьич, сказали. Вас он послушается. Буянит, дерется. Вон, в стекло кастрюлей запустил.
Действительно, одно окно было заткнуто подушкой, и она пузом торчала из створки. Они зашли в дом.
– Здорово, Юрьич!
– осклабился в улыбке Николай, показывая щербатый рот.
– А я думаю, зайдет или нет. А ты зашел, значит. Молодец.
– Николай уже успел похмелиться и находился в доб-ром расположении духа. Подбородок его был стесан, нос разбит, а нижняя губа припухла.
– Где это тебя угораздило?
– сочувственно спросил Виталий Юрьевич.
– Да ерунда, землю пахал!
– хохотнул Николай.
– Ночью в уборную пьяный вставал. Так от кровати до дверей летел, - выдала Татьяна.
– Цыц! Поговори у меня! Ну-ка, сгинь с глаз!
– при-крикнул Николай, и Татьяна, что-то ворча невнятно, скры-лась в комнате.
– Садись, Юрьич. Ольга Алексеевна.
Николай сидел на разбитом топчане, застеленном тряпьем. Это было подобие кухни, потому что напротив топчана стояла печь с двумя конфорками, а у самых дверей - колченогий стол, застеленный рваной клеенкой. С об-шарпанных стен свисали клочья обоев. На полу валялись окурки. Кроме кухни со спальным местом была еще одна, сравнительно большая комната, где располагалась допо-топная полутораспальная железная кровать, стоял засален-ный диван, два стула и черно-белый ламповый телевизор 'Рекорд', который, как ни странно, еще работал.
– Чего надо сделать, Юрьич? Ты говори. Для тебя сде-лаю... Только, если по земле. Ты знаешь. А если по желез-кам, то к Юрке, - с пьяным задором, стараясь быть внуши-тельным, пообещал Николай.
– По земле, Коль! Надо поставить столбы для изгоро-ди. А то лежат в сарае уже года три, ржавеют. Да как бы ни поворовали. И одну соточку вскопать нужно.
– Сделаем, Юрьич! Но не сегодня. Сегодня не могу. Сегодня я еще гуляю.
– А ты всю неделю гуляешь!
– высунулась из комнаты Татьяна.
– Я его уже боюсь, Юрьич. Он ночью просыпает-ся и, если самогонки не осталось, кричит, скрипит зубами и бьется об пол. Лихует!
– Брысь, отсюдова! Смойся с глаз, сказал, - снова цыкнул на Татьяну Николай.
– Сама жрешь не меньше мое-го.
– Во, дурак, - возмутилась Татьяна.
– Я выпью, так
Татьяна опять скрылась в комнате.
– Ты, Николай, все же как-нибудь с этим делом полег-че, - счел необходимым заметить Виталий Юрьевич.- Ну, хоть перерыв делай, что-ли, если совсем без этого не мо-жешь... Так ведь и помрешь, не заметишь.
– И помру, - серьезно сказал Николай.
– У нас в де-ревне каждый год от водки помирают... А кому я нужен, Юрьич? Я же сирота горькая. Вот Танька только и жалеет, - на глазах Николая появилась пьяная слеза. Он немного помолчал, жалея себя, и вдруг весело заключил.
– Да и Таньке я на хер не нужен.
Ольга Алексеевна смущенно опустила глаза.
– Здесь, Юрьич, скажу тебе, по пьяни чего только не бывает. В марте, шоссейка уже подсохла, Сенька, бабки Тони сын, на той стороне дороги живет, ты у нее в про-шлом году молоко покупал. Так вот, Сенька и Толян, этого ты не знаешь, он из Грачевки, выпили и заспорили, кто первый свернет на мотоцикле. Ночью разъехались и на-встречу друг другу на всей скорости.
– И что же?
– нервно спросила Ольга Алексеевна и, предугадывая ответ, покрылась, как от озноба, мурашками.
– Никто не свернул, - довольно заключил Николай.
– Лоб в лоб, и оба насмерть.
– Господи, что ж мы за дураки такие?
– покачала го-ловой Ольга Алексеевна.
– То-то, я смотрю, на столбе венок висит, - вспомнил Виталий Юрьевич.
– Молодые ребята-то?
– Да и одному и другому в армию идти... А Ваську, Юрьич, помнишь? Мы с ним тебе помогали фундамент за-ливать.
– Помню, конечно, помню, - кивнул Виталий Юрье-вич.
– Помер зимой. Не проснулся.
– Он же с тобой где-то одного возраста, - сказал Вита-лий Юрьевич.
– Моложе на год.
– Вот видишь, Николай. Сам понимаешь все. Останав-ливайся, выходи из этого. Давай-ка завтра приходи с утра. Мы сегодня с ночевкой. Ольга Алексеевна обед пригото-вит.
– Приду, о чем разговор? Завтра, как штык. Только, Юрьич, - Николай замялся.
– Это. У тебя нет ничего с со-бой?
– С собой нет. На даче есть, - развел руками Виталий Юрьевич.
– Ну, тогда, Юрьич, дай две тыщи рублей. Завтра рас-считаемся.
– Коля, - попробовала направить мужика на путь ис-тинный Ольга Алексеевна.
– Ты сейчас опять заведешься, а завтра голова болеть будет, похмеляться начнешь.
– Похмелюсь я обязательно, - заверил Николай.
– Без этого я работать не смогу. Но вы, Ольга Алексеевна, будь-те спокойны. Я завтра все вам сделаю.
Виталий Юрьевич вынул из кармана деньги и дал Ни-колаю две тысячи рублей.
– Коля, ты помнишь, какой ты был, когда из армии вернулся? Мы тогда с тобой познакомились. Здоровый, красивый.
– Это после Чечни?
– усмехнулся Николай.
– Эх, Юрьич, нашел, что вспомнить. Это как в школе учили: 'дела давно минувших дней'
Лицо Николая стало серьезным, и он посмотрел на Виталия Юрьевича неожиданно трезвым взглядом.