Потерявшиеся в России
Шрифт:
– Если только соку. А так ничего не надо... Деньги и документы, слава Аллаху, целы. Возьми в тумбочке. Там доллары. И возьми визитку с телефоном посольства.
Деньги Даша не взяла, нашла визитку, тисненную зо-лотом, поцеловала Фархата и пошла искать дежурного врача. Врач, полный, с виду добродушный мужчина сред-них лет, сидел в ординаторской, пил чай и смотрел телеви-зор. Раньше Даша, когда ей случалось приходить в боль-ницу к Лене, его не видела.
– Здравствуйте, - поздоровалась Даша.
– Я знакомая Фархата Хафида, араба, которого привезли с сотрясением мозга.
– Да, - врач оторвался от
– И что же вы хотите?
– Простите, как вас зовут? А то как-то неудобно. Я разговариваю, не зная вашего имени.
– Семен Моисеевич, - назвал себя дежурный врач.
– Больной не тяжелый, хотя недельки три ему придется по-лежать. Ребра срастутся, синяки и ссадины скоро пройдут. Если бы не сотрясение, можно было бы через пару недель выписывать. А так еще полежит.
– Семен Моисеевич, там проветрить бы палату нужно. Я попробовала, окно не открывается.
– Правильно, не открывается. А как оно откроется, ес-ли забито?
– Зачем забито?
– удивилась Даша.
– Так сигают со второго этажа.
– Как это 'сигают'?
– у Даши даже глаза округлились.
– А весной один больной сиганул. К нему дружки пришли пьяные. Он под капельницей лежал. Они ему гово-рят: 'Брось придуриваться. Там кореша заждались, а ты тут с трубкой какой-то лежишь'. Отсоединили капельни-цу. Сестра вовремя заметила. Дружков этих вытурили, дверь в отделение на ключ закрыли, а больной оделся и в окно. Некоторые больные держат одежду в палате. Здесь всех, которые ходячие, отпускают на субботу и воскресе-нье домой. Ну, помыться, то, да се.
И что больной?
– поинтересовалась Даша.
– Руку сломал. А мог бы и голову. Привезли-то его с синдромом сильного алкогольного опьянения. А чуть ото-шел, водкой поманили, он бы и с пятого этажа сиганул. Ну и отправили его в травматологию. Нам-то он зачем?
– Так, что ж теперь противогазы надевать?
– возмути-лась Даша.
– Воздух спертый, как в солдатской казарме.
– Зачем? На это фрамуга есть.
– Так до нее не долезешь. Стремянку нужно ставить.
– А веревка?
– Да нет там веревки никакой.
– Да?
– в свой черед удивился Семен Моисеевич.
– Я и не обратил внимания.
– Надо сестре-хозяйке завтра ска-зать... Так чем я могу быть полезен?
– повторил вопрос Семен Моисеевич.
– Семен Моисеевич, Фархат Хафид - иностранец. В наш город он приехал всего на пару дней, и вот видите, что случилось? Завтра он должен был быть в Москве. Его бу-дут ждать. Сегодня я, кстати, буду звонить в их посольст-во.
– И что?
– насторожился Семен Моисеевич.
– А то, что его можно было бы поместить в более при-личные условия, а не в палату на шесть человек.
– А чем это ваш Фархат лучше других?
– вдруг оби-делся Семен Моисеевич.
– Может быть и не лучше, но он все же иностранец и наш гость. К тому же, он ваш коллега, врач. В Москву приехал за медицинским оборудованием для своей клини-ки.
– Прошли те времена, когда мы перед иностранцами стелились. Для них все условия: гостиницы, кондиционер, икра. 'Добро пожаловать, ваша иностранная значимость!' А мы, как хотим. Вот пусть посмотрит, как нашему чело-веку жить и болеть приходится!
– Так теперь, что? 'Россия - для русских?', 'Бей чер-номазых?'
–
– Даша решила не продолжать бессмысленный разго-вор и повернулась, чтобы уйти.
– Я не могу решить этот вопрос сам, - догнал ее голос Семена Моисеевича.
– Завтра утром придет зав отделени-ем, и я ему доложу. Лично в мои планы не входит обижать вашего араба.
Попрощавшись, Даша было ушла, но вспомнила, и уже в дверях обернулась:
– Семен Моисеевич, у него в тумбочке доллары и за-граничный паспорт. Вы бы положили куда-нибудь в сейф. А то, мало ли что? Я смотрю, у вас в отделе проходной двор.
– Ну, знаете!
– вспыхнул Семен Моисеевич.
– Это вы главврачу скажите. Лечащий врач копейки получает. Ня-нечек не хватает, потому что за такие деньги никто в нянь-ки идти не хочет. Да кто вы такая?
– возмутился Семен Моисеевич.
– Ходят здесь, указывают.
Но Даша уже шла по коридору. Напряжение, в кото-ром она находилась последние несколько часов, вдруг от-пустило ее, и она теперь чувствовала только усталость и пустоту в душе. Она вспомнила, что сегодня не обедала, все ждала звонка. Потом она вспомнила свой разговор с Семеном Моисеевичем, и ей стало стыдно за то, что свое раздражение она вылила на рядового врача, своего колле-гу, который меньше всего был виноват в том, что твори-лось в больнице. Ее больница ничем не отличалась от этой и многих других. Поликлиники и больницы являли собой жалкое зрелище. Облупленные стены, подтеки на потол-ках, разбитые тумбочки и убогие кровати, которые поку-пались раз и навсегда. Туалеты - это вообще особый разго-вор. Как говорила Лена: 'Нашим больным после выписки можно давать разряд по акробатике'. Мало влезть с ногами на унитаз, еще нужно удержаться на его тонких стенках. В некоторых туалетах стали прикреплять к стенам что-то вроде поручней, чтобы больному легче было балансиро-вать. 'Господи, да у нас почему-то все общественные туа-леты приспособлены именно к ногам, а не к тому месту, которое и должно размещаться на унитазе', - усмехнулась Даша. И где это видано, чтобы больной приходил в боль-ницу со своими бинтами, шприцами, а его родственники бегали по аптекам в поисках лекарств, которые назначал лечащий врач! И кому нужна тогда эта наша хваленая бес-платная медицина? А зарплата? Больные обижаются, что врачи не всегда внимательны к пациентам, обвиняют в равнодушии и отступлении от клятвы Гиппократа. А врач получает 280 тысяч рублей. И это при прожиточном мини-муме в четыреста тысяч, на которые тоже невозможно про-жить.
С этими невеселыми мыслями Даша ехала домой. По-ка она шла от автобусной остановки, все придумывала, как сказать родителям про Фархата, но неожиданно для себя все выложила прямо с порога. Сказала, что его избила ка-кая-то шпана, что он лежит в больнице и что она любит его и собирается за него замуж. Родители выслушали дочь молча, только отец ошарашено хлопал глазами, а мать всхлипнула, зажала рот рукой-горсточкой и ушла на кух-ню.
– Сильно избили?
– спросил, наконец, отец.
– Сильно. Сотрясение мозга, ребра сломаны.