Потому что ночь

Скотт Кайли

Сэмюель качает головой.

— Не знаю.

Генри смотрит на меня долгим взглядом.

— Постарайся не волноваться, милая. Отец может быть чудовищем, но он не обманщик.

— У нас не такие отношения, Генри.

Он не удосужился ответить.

— Как вы тут все поживаете? — спрашивает Лейла, проходя и садясь рядом со мной. Она с минуту наблюдает за танцующими Лукасом и Зофией. Затем ободряюще улыбается мне.

— Утоли мое любопытство, Лейла, — говорит Роза. — Почему ты не сорвалась с места и не стала главой собственной семьи?

— Зачем тратить собственные деньги,

если можно воспользоваться деньгами старика?

Генри смеется.

— Вот, например, это место. — Она машет рукой в сторону комнаты. — Чтобы отремонтировать его по моим стандартам, потребуется много миллионов. И хотя Лукас будет оплачивать счета, я буду руководить и пожинать плоды. Конечно, я так честно и открыто делюсь с тобой этой информацией, потому что ты не только близкая подруга нашей семьи, но и, несомненно, твой муж уже шепнул тебе об этом на ушко.

Роза жеманно улыбнулась.

— Он мне о многом шепчет на ушко.

Клянусь, Сэмюель покраснел.

— Если старик когда-нибудь перекроет доступ к деньгам или мы начнем расходиться во мнениях, тогда у нас могут возникнуть проблемы, — говорит Лейла.

— Этого никогда не случится. — Генри качает головой. — Ты единственная из его детей, кто склонен порождать новых вампиров и обучать их быть полезными. Именно поэтому он сделал тебя наследницей.

— Мм. — Лейла откинула волосы на одно плечо. Эта женщина — воплощение гламура. То, что она стала наследницей, для меня новость. Однако она кажется разумным выбором. — Хорошо иметь компанию, маленький брат. Однажды ты можешь встретить человека, без которого не захочешь жить.

— Сомневаюсь, — говорит Генри.

То, как я изо всех сил сопротивляюсь желанию посмотреть на Лукаса… кто-то должен дать мне медаль. Или хотя бы печенье.

— Ожидаете ли вы ажиотажного спроса на новорожденных после отмены правил? — спрашивает Генри.

— Это может случится? — удивленно спрашиваю я.

Роза кивает.

— Я не думаю, что будет такая спешка. Большинство наших сородичей убедились, насколько проще и менее сложна жизнь, когда нас меньше. Но посмотрим. Больше беспокоит реакция на то, что мы уменьшили патрулирование города.

— Нужно быть осторожным, и существа в Лос-Анджелесе это знают. Никто не хочет очередного вымирания. — Генри вздохнул. — Это правда, что два тела были найдены обескровленными и оставленными в общественных местах сегодня утром?

Губы Сэмюеля раздраженно поджались.

— Да. В Лонг-Бич и Пасадене.

— Надеюсь, это просто несколько глупых вампиров, — говорит Роза. — За ними охотятся, пока мы говорим. Но, как я понимаю, некоторые вечеринки в честь смягчения правил были весьма шумными.

— Мы найдем их. Рано или поздно.

Генри закидывает ногу на ногу и ничего не говорит.

Я делаю еще один глоток крови. Не знаю, откуда они берут хорошую кровь, но она намного вкуснее, чем моя обычная из пластиковых пакетов.

— Этот мир такой сложный.

— Чувствуешь себя подавленной? — спрашивает Лейла. — Дай себе время. К этому нужно привыкнуть.

А Лукас и Зофия танцуют дальше. Она откидывает голову назад и смеется. Я не могу этого сделать. Не с этими людьми, наблюдающими

за мной из толпы. А все эти эмоции по отношению к нему вообще дезомбируют. Я поднимаюсь со своего места с клатчем в руке и говорю:

— Вернусь через минуту.

— Куда ты идешь? — спрашивает Генри, который уже вскочил на ноги.

— Просто проверить макияж.

— Я сделал тебе макияж. Он безупречен. На что ты намекаешь?

Я думаю о спокойствии и улыбаюсь.

— Генри, будь спокоен. Мне нужна минутка.

— Все эти любопытные засранцы постоянно наблюдают, — говорит Лейла. — Я не виню тебя за то, что ты хочешь отдохнуть. Легенда о Лукасе и Леснике была достаточно плоха до того, как он скрылся на семьдесят лет. Теперь это вышло из-под контроля.

Генри хмыкнул.

— Ты же не собираешься спрятаться и плакать? Отец не любит, когда ты плачешь. Но особенно ему не нравится, когда ты плачешь в одиночестве.

— Нет, я не собираюсь плакать, — говорю я.

Генри просто смотрит на меня. Я понятия не имею, что это значит.

— Мне говорили, что человеческие девушки ходят в туалет группами, — говорит Лейла. — Тебе составить компанию?

— Я в порядке. Но спасибо.

Она кивает и ищет в толпе Маргарет. Ее партнерша стоит у бара с бокалом скотча или чего-то подобного в руке. И их взгляды… Я хочу этого. Открытая привязанность и поддержка, которую они оказывают друг другу. Пройти по жизни вместе, как они. Это прекрасная идея. Хотя, не знаю, насколько она практична, ведь мой нынешний возлюбленный танцует со своей бывшей, которая выглядит как супермодель.

Эх. Неважно. Как однажды сказала мне мама, ты не можешь контролировать поступки других людей, ты можешь контролировать только свою реакцию на них.

— Я провожу тебя до двери, — говорит Генри необычно лишенным дерзости тоном.

Бенедикт смотрит, как мы уходим. Николас, кажется, исчез. Видимо, отправился на охоту.

В темном коридоре сбоку находится ванная комната. Стайка хихикающих человечков, спотыкаясь, проносится мимо меня. Правда, один из них обнажает шею, как я полагаю, в качестве дразнилки. Ему действительно следует быть осторожнее. С каждой ночью мой контроль становится все лучше. Но все еще не очень хорош. Знакомый звук их крови, текущей по венам, тепло их тел и их запах — все это прямо здесь, заставляя мой рот наполняться слюной.

Генри игриво щелкает зубами, глядя на них. Я тороплюсь в ванную и игнорирую их изо всех сил. Подумать только, меньше недели назад я была одной из них. Настоящая живая смертная девушка с бьющимся сердцем, работающими легкими и всем остальным. А теперь я — эта волшебная, беспорядочная тварь. Кто бы мог подумать, что с нежитью связана такая сложная романтическая жизнь?

Генри был прав: мой макияж безупречен. Но я все равно подкрашиваю губы нюдовой помадой. Музыка из бара сводится здесь к приглушенному стуку. Тот, кто построил это место, поставил очень толстые стены. Никто рядом со мной не ждет и не смотрит — это именно то, чего я хотела. Я разминаю шею и разворачиваю плечи. В общем, пытаюсь расслабиться. Иногда нужно немного пространства и тишины. А также здоровая доза самоуважения.