Потому что ночь
Шрифт:
Когда дело доходит до траха, этот мужчина просто волшебник. Без шуток. Никогда еще я не была так тщательно оттрахана. Быть с Лукасом — это как внетелесный опыт.
Когда я кончаю, раздается громкий треск дерева и треск щепок. Сердце замирает в горле, и все, что мне удается, — это стон. Но мои внутренние мышцы прижимаются к нему, пытаясь удержать его в глубине. Ощущение, что я кончаю, когда он внутри меня, такое сладкое и сильное.
Его рык, когда он кончает, эхом разносится по комнате. А может, и по всему дому. Этот звук потрясает мою душу, я никогда не слышала ничего подобного. Его бедра еще несколько раз ударяются об меня, прежде чем он наконец затихает. Некоторое
И мы долгое время настороженно смотрим друг на друга. Совершенно неловко, черт возьми.
Глава 11
— Однажды ты запретил мне появляться в твоем кабинете в течение десяти лет только за то, что я осмелился сесть на край твоего стола, — говорит Генри. — То, что только что сделала Скай, гораздо хуже.
Мы собрались в гостиной. Я взяла свежую футболку, чтобы надеть, но Лукас не стал утруждать себя. Причина этого вскоре стала очевидной. Он сидит в своем черном кресле, похожем на трон, а Бенедикт расположился на табурете сбоку. С помощью лезвия и плоскогубцев он занимается тем, что выковыривает пулю из плеча Лукаса. Ну и ну. Ради операции даже включили люстру, кристаллы которой ослепляют своей красотой. Я изо всех сил стараюсь смотреть на них, а не на кровавое зрелище, происходящее рядом.
Иногда жизнь приходит к тебе быстро. Честно.
— Она сорвала декоративный сайдинг из красного дерева, вырезанный вручную, — продолжает белокурый идиот. — Просто раздробила его в щепки.
— Заткнись, Генри, — говорит Лукас, поморщившись.
— Тебе нужно сидеть тихо, — ворчит Бенедикт.
Генри с невинным видом разводит руками.
— Я просто говорю. Фаворитизм начинает понемногу выходить из-под контроля.
А что касается меня, то я хмурюсь от души. Хорошие ощущения от того, что я кончила достаточно сильно, чтобы увидеть целые созвездия, давно прошли. Учитывая, что Лукас вырывал сердца и пытал людей, я бы не заметила на нем ни крови, ни пепла. Но справедливости ради стоит сказать, что Лукас, разгуливающий с пулей в теле с тех пор, как нас обстреляли в коридоре в начале ночи, выводит меня из себя.
Тот факт, что его подстрелили, когда он защищал меня, тоже требует некоторого времени для осмысления. Он встал передо мной и получил пулю. Я не знаю, что делать с этой информацией. Как относиться ко всему этому.
— Почему ты не сказал мне, что ранен?
— У нас были более неотложные дела, — говорит Лукас, как всегда, спокойно.
— В тебя попала пуля. А если бы я схватилась за твое плечо или еще что-нибудь?
— Тогда бы я, наверное, упомянул об этом.
— Не дергайся. — Бенедикт копается в теле щипцами. Какая гадость. Благодаря нашему продвинутому заживлению кожа и плоть продолжают прилипать к инструментам. Он осторожно начинает вытаскивать щипцы из грязной раны. — Ну вот. Все цело.
Лукас с презрением смотрит на покрытую кровью деревянную пулю.
— Это совершенно новый уровень извращения, правда. — Генри удивленно качает головой. — Заниматься сексом с пулей, застрявшей в плече. Твоя сила и терпимость к боли просто смехотворны, отец.
— Я бы плакал, как ребенок, — говорит викинг. — Любовнице было бы неприятно на это смотреть.
— И я тоже, — соглашается Генри. — Но я, например, приветствую то, что жажда отца победила его здравый смысл.
— Моя жажда? — спрашивает Лукас.
—
— А, — говорит Лукас с пониманием. — Заткнись, Генри.
Я сижу в углу Честерфилда, прижимая к груди подушку. Моя человеческая семья всегда предоставляла друг другу определенное пространство. А вот моя семья нежити — нет. Они с радостью лезут в дела друг друга. К этому придется привыкнуть.
Я не собираюсь в ближайшее время снова заниматься сексом с Лукасом. Даже несмотря на то, что это было потрясающе. Это просто не очень хорошая идея. Наши отношения и так достаточно сложны. И нет причин, по которым наш с ним перепихон должен быть чем-то особенным. Просто потому, что это был лучший секс в моей жизни. Это определенно одна из тех ситуаций, когда мы сделали это один раз, чтобы избавиться от напряжения, и теперь странное влечение между нами закончилось.
— Тебе нужно поесть, — говорит Бенедикт.
— Хочешь, чтобы я позвонил Монике? — спрашивает Генри.
Взгляд Лукаса переходит на мое лицо.
— Нет, — говорит он.
Генри с интересом смотрит между нами.
— Если гендерный вопрос актуален, то по какой-то загадочной причине, о которой мы не будем распространяться, мой инструктор по йоге Густав живет неподалеку. Он серьезно относится к идее «тело — храм». Его кровь настолько чистая, насколько это вообще возможно. А еще стоит обратить внимание на восхитительного Дилана. Это художник из Сильвер-Лейк. Я почему-то нахожу запахи древесного угля и масляной краски на коже такими успокаивающими. Но, возможно, это просто я.
Лукас ничего не говорит, но смотрит на меня определенно косо. Что совсем не подозрительно.
— Я не понимаю, что происходит, — говорит Бенедикт.
— Это вопросы отношений, — отвечает Генри. — Я объясню позже.
И теперь они все смотрят на меня. Отлично.
— Это не мое дело, от кого ты питаешься.
Лукас бросает на меня еще один долгий взгляд, прежде чем спросить:
— Не будешь ли ты так добра принести мне пакет с кровью, Скай?
— Конечно.
— Вот еще одно новое слово для тебя, отец. — Генри сдерживает улыбку. — Симп10.
Я ничего не говорю и направляюсь на кухню наверху. Уйти от них троих на минутку — чертовски хорошая идея.
Между мной и Лукасом ничего не происходит. События последнего получаса были отклонением. Это был просто секс. Секс, после которого я чувствую себя лучше, чем когда-либо. Как будто чистая энергия разлилась по моим венам. И при этом я расслаблена больше, чем могла бы предположить.
Впрочем, возможно, это просто вампирская особенность, а не специфическая для Лукаса. У него нет волшебного члена. Он также не эмоционально доступен. (Горячие парни никогда не бывают такими. Хотя, если честно, остальные обычно тоже.) Мне также не нужен партнер, который постоянно мной командует. Не говоря уже о довольно большой разнице в возрасте между нами. Так что никому не нужно увлекаться и мечтать о счастливой жизни.
В остальном доме тихо и темно. Хотя я прекрасно вижу благодаря своему вампирскому ночному зрению. С собственной жаждой (крови) сегодня справиться проще. Но я прихватываю из холодильника пакет и для себя.
Через кухонное окно видно, как что-то движется в саду, за пределами двора. Словно из ниоткуда появляется тень.
И там, глядя на меня, стоит смутно знакомый мужчина. Он одет в рубашку на пуговицах под угольно-серым костюмом. Белизна рубашки словно светится в темных тенях в глубине сада. Он даже не пытается спрятаться. Серебристые волосы коротко подстрижены, а лицо покрыто возрастными морщинами.