Потому что ночь
Шрифт:
Не уверена, что моя коттеджная эстетика выдержит такой образ жизни. Никто больше не носит ничего похожего на мой серый кардиган, синее цветочное платье, темные колготки и сапоги на плоской подошве.
Насколько я могу судить, у них у всех острые зубы.
Придержите эту мысль. Официантка, флиртующая с посетителем у барной стойки, на самом деле человек.
Из звуковой системы льется музыка, басы достаточно громкие, чтобы вибрировать у меня в груди. Но я все еще слышу, как кровь официантки бьется в ее теле. Как будто все мое существо сосредоточено на этой
Мои руки начинают дрожать, а во рту появляется слюна. К счастью, я еще не настолько голодна, чтобы нападать. Еще нет. Но жажда уже внутри меня, свернувшись в клубок, ждет, чтобы наброситься. Это отстой. Неужели я действительно могу это сделать? Стать одной из кровососущих нежитей? Ведь единственный вариант — это верная смерть, а это не очень-то привлекает…
Парень официантки-человека непринужденно наклоняется и кусает ее за шею. С блаженной ухмылкой она закрывает глаза и отдается моменту. Мне остается только наблюдать.
Лукас нетерпеливо возвращается ко мне.
— На что ты уставилась?
Я киваю на пару у бара.
— Можно найти желающих жертв. Некоторым из них это даже нравится. Пойдем. — Он берет меня за руку и ведет к двери в задней части бара.
С каждым шагом взгляды прохожих становятся все тяжелее. Никто не пытается остановить нас или заговорить с нами, но все перешептываются и смотрят. Я никогда не была в комнате, полной убийц. По крайней мере, насколько мне известно, нет. Их сверхъестественная красота и изящество настораживают.
Я держусь за его руку так крепко, как только могу. Похоже, Ширли была права: лучше дьявола знать.
Еще один вампир нелепого роста и телосложения охраняет дверь в задней части комнаты. Как будто кто-то создал целую армию нежити. Он кивает Лукасу и отходит в сторону. Никто, похоже, не собирается двигаться, поэтому я протягиваю руку, чтобы открыть дверь. И ручка тут же ломается и отваливается у меня в руке. Упс.
Лукас ругается под нос.
— Прости, — говорю я. — Я пыталась быть осторожной.
Он выхватывает у меня ручку и отдает ее охраннику, который теперь смотрит на меня с выражением легкого ужаса. Повредить фурнитуру — это, очевидно, большой промах. Лукас распахивает дверь и затаскивает меня внутрь. И он говорит, что мои манеры ужасны.
Здесь нет никаких штрихов ар-деко. Просторная задняя комната выкрашена в черный цвет и голая, если не считать множества толстых белых свечей и длинного деревянного стола с пятью креслами, похожими на троны, позади него. В трех из них сидят вампиры. Единственное существо в комнате — один, стоящий в стороне, в длинной черной мантии и с цифровым блокнотом и стилусом в руках. Видимо, он здесь для того, чтобы делать заметки. Сверхъестественный, неживой личный помощник. Ха.
Лукас вырывает свою руку из моего захвата, делает шаг вперед и говорит:
— Вы хотели меня видеть?
— Привет, Лукас. — Сногсшибательная женщина с кожей цвета перламутра и длинными волосами, заплетенными в косу, улыбается ему. Ее кроваво-красное платье спускается спереди, открывая массивный рубиновый кулон.
— Роза.
— Где Кристос? — спрашивает пожилой мужчина. Он выглядит древним, с белой кожей и седыми волосами. Фасон его костюма чертовски устарел. Что-то столетней или более давности, предназначенный для тусовок в бальных залах или каретах. — Он должен был сопровождать тебя.
— Мои извинения, Арчи, — говорит Лукас. — Он к нам не присоединится.
Он рычит.
— Ты убил его?
— Да.
— Он был моим. — Его губы поджались. — Ты не имел права.
— Неужели меня не было так долго, что ты думал, я буду терпеть слежку? — спрашивает Лукас. — Не говоря уже о его неуважительном поведении. Он убил одного из моих лакеев.
— Никогда не знал, когда нужно держать рот на замке, — говорит последний человек за столом, красивый мужчина со смуглой кожей и темными волосами. — Но ты не можешь просто так убивать таких, как мы, Лукас. По крайней мере, не тех, кто принадлежит к другим семьям, без согласия их отца или совета. Теперь у нас есть правила.
— Какие правила, Хавьер? — спросил Лукас, приподняв бровь. — У нас есть совет?
— Тебя давно не было. Семьдесят лет. Многое изменилось. — Роза постукивает ногтями по столу. Она кивает мужчине, пишущему на своем цифровом блокноте в углу. — Писец обеспечит отправку копии правил тебе, если ты дашь ему свой электронный адрес.
Лукас поворачивается ко мне, вопросительно приподняв одну темную бровь.
— Адрес электронной почты, — говорю я. — Мы можем создать ее позже.
— Дело в том, что теперь мы правим Лос-Анджелесом, — рычит Арчи. — Не ты.
Роуз прочищает горло.
— В конце прошлого века все вышло из-под контроля. Группа младших стала разгуливать и устраивать хаос. Оставляли тела, которые находили люди. Гораздо больше, чем можно было ожидать от их чиновников, чтобы они не обращали внимания или оправдывались. Они поставили под угрозу всю нашу расу.
— Понятно, — говорит Лукас.
— Совет был сформирован, и одним из первых наших решений было провести выбраковку. Нарушители спокойствия были уничтожены вместе со всеми, кто был с ними связан. В этом конфликте погибло много людей, но это было необходимо.
— Это был единственный способ вернуть контроль, — говорит Арчи.
— У нас не было выбора. Они создавали целые стаи новорожденных, чтобы помочь им в их глупости, — говорит Хавьер. — Семидесятые были испытанием, но девяностые — это просто пиздец. Мы были так близки к тотальной войне. Тебе повезло, что ты это пропустил. Хотя музыка была неплохая.
— Когда все закончилось, мы сделали все возможное, чтобы оставить насилие в прошлом. Совет стал регулярно собираться, чтобы обсуждать любые вопросы, касающиеся нашего вида. Мы как можно меньше общаемся с миром людей. Они более чем способны управлять собой сами. Но совет согласился придерживаться ряда правил в течение тридцати лет, чтобы избежать новой выбраковки, — говорит Роуз. — Одним из этих правил был мораторий на создание новорожденных.