Потому что ночь
Шрифт:
— Тела?
— Нет. Хотя это было бы уморительно макабрично7. — Генри смеется. — Отцу почти столько же лет, сколько холмам, и у него полно богатств, которыми он может поделиться.
— Разве? — спрашивает Лукас.
— Ты копишь золото еще со времен первого крестового похода.
— Ты настолько стар? — удивленно спрашиваю я.
— Старше. Но это деликатная тема. Он не любит говорить о своем возрасте. —
— Богатство — это легко, когда живешь несколько веков подряд, — говорит Лукас. — Ты хранишь безделушки, книги или оружие, чтобы поностальгировать. И не успеешь оглянуться, как они уже считаются
— Верно. — Генри продолжает: — Итак, Скай, тебе, вероятно, захочется побродить по городу до похорон. Хорошо бы покончить с земной жизнью. Оставить все позади и начать все с чистого листа. Мы могли бы взять частный самолет в следующие выходные и отправиться в Европу на некоторое время. Это будет здорово.
— Подожди, — говорю я. — Что?
— С каких это пор у меня есть частный самолет? — спрашивает Лукас, перебивая меня.
— У тебя нет, старик. Но у меня есть. Именно такие достижения ты упускаешь, когда решаешь дремать столетие. И я знаю, что у тебя были на то причины. Но все равно… очень драматично с твоей стороны, не находишь?
— Скай никуда не пойдет.
— Какой собственник, — говорит Генри дразнящим тоном. — Не похоже на тебя, чтобы ты был таким территориальным.
— Она еще даже не привыкла к переменам, идиот. Я ни за что не позволю ей отправиться с тобой в кругосветное путешествие.
Мой желудок тем временем провалился сквозь пол.
— Мои похороны?
— Ты не слышала? — спрашивает Генри, сохраняя удивительную неподвижность. Его взгляд перескакивает на Лукаса, потом снова на меня. — Вчера вечером в твоей квартире случился пожар. Было найдено тело. Ты официально мертва, милая. Поздравляю.
— Что? — Мой рот застыл на месте. — Ты знал об этом?
— Я знал, что Хелена собирается что-то сделать, — говорит Лукас. — Твою машину тоже забрали. Они бы позаботились о том, чтобы никто больше не пострадал во время пожара, а тело уже было бы мертвым. Это к лучшему.
— Но моя мама… — Я не знаю, что чувствую по этому поводу. В основном оцепенение. Столько всего произошло за такой короткий промежуток времени. — Я действительно умерла. Эта жизнь закончилась.
— Да, — отвечает Генри мрачным тоном. Правда, длится это недолго. — Знаешь, что это значит? Пришло время твоих поминок!
Глава 5
Пока мы прятались от солнца, надземные этажи преобразились. От пыльных покрытий не осталось и следа, все блестит. В воздухе витает аромат лимонного чистящего средства. В гостиной вместо картины повесили телевизор с большим экраном, а в холодильнике полно пакетов с кровью для меня. Даже пианино было настроено, о чем свидетельствует Генри, наигрывая «Лунную сонату». Новые мобильные телефоны и ноутбуки ждут на столе в столовой.
Лукас, однако, сразу же проходит в главную спальню на верхнем этаже и начинает изучать оставленную для него подборку современной одежды.
— Ширли оставила распоряжение, чтобы каждый год в том месте, которое тебе нравится на Сэвилл-Роу, шили новые костюмы. Так что ты будешь в курсе всех событий. Это лишь часть из них. — Генри откидывается на двуспальную
— Ты должен был присматривать за ней, — говорит Лукас низким голосом.
— Отец. — Генри вздыхает. — Она умерла от старости в своей постели в окружении любящей семьи. Ничего нельзя было сделать. Люди умирают. Неважно, как сильно мы иногда желаем обратного.
— Она не передумала и не попросила тебя обратить ее?
— Нет. Она оставалась мудрее всех нас до самого конца.
Лукас уставился на одежду с пустым выражением лица.
— Хватит этой унылой чепухи. — Генри спрыгивает с кровати и хватает меня за руку. — Пойдем посмотрим, что они оставили для тебя, сестренка. Хелена держит в штате личного шопера с отличным вкусом. Это я знаю наверняка, мы с ней одно время трахались. Я и личный шопер, то есть. В детстве она меня обожала, но сейчас Хелена, наверное, заколола бы меня на месте. К сожалению, неприязнь ее матери к нам была заразительна.
Учитывая, что ему на вид около двадцати, а мне — солидные тридцать, называться его младшей сестрой, по меньшей мере, странно. Я следую за ним в соседнюю спальню, где тоже прибрано и застелена кровать. Шкаф ломится от одежды, обуви и аксессуаров.
— Ни хрена себе. Это все для меня?
Генри улыбается и начинает рыться во всем этом.
— Я люблю модное разнообразие.
— Здесь много черного.
— Это просто практично. Новорожденные имеют склонность устраивать беспорядок и проливать еду. Черный — единственный цвет, который скрывает кровь.
Не похоже, что здесь есть что-то из моих вещей.
— Они что, сожгли в огне все, что мне принадлежало?
— Подозреваю, Хелена хотела бы, чтобы все выглядело достоверно, — говорит он, поморщившись. — Но я уверен, что она позаботится о том, чтобы твоя семья получила солидную выплату по страховке жизни, если это поможет.
— Деньги не все решают.
— Нет, — допускает он. — Но, если верить тому, кто вырос без денег, это лучше, чем альтернатива.
Я сажусь на кровать и беру себя в руки. Мои родители, должно быть, опустошены. По крайней мере, у них остался мой брат. Мысль о том, что Рождество — это наш последний раз, когда мы собирались вместе, как семья, причиняет боль. Особенно после того, как мы поссорились из-за того, что я решила остаться в Лос-Анджелесе, и я уехала на день раньше. Все эти драгоценные мгновения мы потратили впустую.
Мы предварительно обсуждали совместную поездку на Гавайи в конце этого года. Может, именно это они и сделают с деньгами — купят жилье на пляже. Мама всегда мечтала быть поближе к океану, а папа сможет рыбачить от души.
Моей лучшей подруге Николь придется найти кого-то другого, кто станет ее подружкой невесты. Кого-то другого, с кем можно поделиться секретами, плохими шутками и пьяными откровениями в два часа ночи. Мы собирались копить деньги и однажды вместе открыть книжный магазин. Не то, чтобы кто-то из нас умел обращаться с деньгами или даже особенно любил иметь дело с другими людьми. Но мы обе любили романтические книги и проводить время вместе. Это была прекрасная мечта, а теперь ее нет.