Потоп
Шрифт:
— Она дело говорит! — воскликнул мечник, у которого вдруг прибавилось храбрости. — Мы не поедем добровольно! Везите нас с драгунами!
Но Кмициц был так взволнован, что не обратил на его слова никакого внимания.
— Вам доставляют наслаждение чужие страдания, — продолжал он, — вы назвали меня изменником без всякого суда, не позволив мне сказать ни слова в свое оправдание. Пусть будет так… Но в Кейданы вы поедете, неволей иль волей, все равно. Там обнаружатся все мои стремления, там вы узнаете, справедливо ли меня оскорбили;
— Мы не поедем! — повторил еще решительнее мечник.
— Не поедем! — крикнули паны Худзынский из Эйраголы и Довгирд из Племборга.
Тогда Кмициц, бледный, со стучащими от гнева зубами, крикнул им:
— Ну! Попробуйте еще раз сказать, что не поедете! Слышите топот? Мои драгуны едут. Скажите кто-нибудь, что не поедете.
Действительно, за окном раздался топот лошадиных копыт. Все увидели, что спасения нет. Кмициц сказал:
— Панна! Через несколько минут вы должны быть уже в коляске, иначе дядюшке достанется пуля в лоб.
Им, очевидно, все больше овладевал приступ бешеного гнева, он крикнул так, что стекла задрожали:
— В дорогу!
Но в это время дверь в сени тихо отворилась, и чей-то незнакомый голос спросил:
— А куда это, мосци-кавалер?
Все окаменели от удивления и посмотрели на дверь, в которой стоял какой-то маленький человек в панцире и с обнаженной саблей в руках. Кмициц отшатнулся, точно увидел привидение.
— Пан… Володыевский! — вскрикнул Кмициц.
— К вашим услугам! — ответил маленький человек.
И он вошел в комнату; за ним вошли толпой Мирский, Заглоба, двое Скшетуских, Станкевич, Оскерко и Рох Ковальский.
— А, — крикнул Заглоба, — поймал казак татарина! А мечник обратился к вошедшим:
— Кто бы вы ни были, рыцари, спасите гражданина, коего, вопреки праву, происхождению и сану, хотят арестовать. Спасите, мосци-панове братья, шляхетскую свободу!
— Не бойтесь, ваць-пане! — ответил Володыевский. — Драгуны этого кавалера уже связаны, и теперь он больше нуждается в помощи, чем вы!
— А еще больше в священнике! — прибавил Заглоба.
— Не везет вам, пан кавалер! Второй раз сводит нас судьба, и я опять у вас на дороге! — сказал Володыевский, обращаясь к Кмицицу. — Вы, верно, не ждали меня?
— Не ждал! — ответил Кмициц. — Я думал, что вы в руках князя.
— Бог дал мне вырваться из его рук, а вам ведомо, что здесь идет дорога на Полесье. Но не в том дело! Когда вы первый раз хотели похитить эту панну, я вызвал вас на поединок… Не правда ли?
— Да, — ответил Кмициц, невольно прикасаясь к голове.
— Теперь дело другое! Тогда вы были забиякой, что часто встречается среди шляхты, и ничего в этом позорного нет; теперь же вы недостойны
— Почему? — спросил Кмициц, гордо подняв голову и глядя прямо в глаза Володыевскому.
— Ибо вы ренегат и изменник! — ответил Володыевский. — Ибо вы честных солдат, защищающих отчизну, резали, как палач, ибо благодаря вам наша несчастная страна стонет под новым бременем… Короче говоря, выбирайте смерть, пришел ваш последний час!
— По какому же это праву вы хотите меня судить и казнить? — спросил Кмициц.
— Мосци-пане, — ответил Заглоба, — лучше молитесь, чем спрашивать нас о праве. Если вы можете сказать что-нибудь в свое оправдание, то говорите скорее: здесь не найдется ни одной души, которая бы за вас заступилась. Я слышал, что один раз эта панна добилась вашего освобождения из рук Володыевского, но после того, что вы сделали теперь, и она, верно, откажется просить за вас.
Глаза всех присутствующих невольно обратились на молодую девушку, стоявшую неподвижно, точно в окаменении. Глаза ее были опущены, лицо мертвенно и холодно; но она даже шагу вперед не сделала и не сказала ни слова.
Тишину нарушил голос Кмицица:
— Я не прошу у этой панны заступничества.
Панна Александра молчала.
— Эй, сюда! — крикнул Володыевский, подойдя к дверям.
Послышались тяжелые шаги, которым завторил звон шпор, и в комнату вошло шесть солдат во главе с Юзвой Бутрымом.
— Берите его, — скомандовал Володыевский, — уведите за деревню и пулю в лоб!
Тяжелая рука Бутрыма легла на плечо Кмицица; схватили его и остальные солдаты.
— Не позволяйте им тормошить меня, как собаку! — сказал он Володыевскому. — Я и сам пойду!
Маленький рыцарь дал знак солдатам, и они отпустили его, но окружили со всех сторон; а он шел спокойно, никому не говоря ни слова и шепча про себя молитву.
Панна Александра тоже вышла в противоположную дверь. Она прошла одну комнату, другую, вытягивая в темноте руки; наконец голова у нее закружилась, что-то сдавило ей грудь, и она упала без чувств.
А среди оставшихся в первой комнате некоторое время царило молчание, наконец мечник спросил:
— Неужели нет для него пощады?
— Жаль мне его, — ответил Заглоба, — он так храбро шел на смерть.
— Он расстрелял несколько человек из моего полка, не считая тех, которых перебил во время битвы, — сказал Мирский.
— И из моего тоже, — прибавил Станкевич. — А людей Невяровского он, говорят, перерезал всех до одного!
— Должно быть, ему Радзивилл приказал, — сказал Заглоба.
— Мосци-панове, — заметил мечник, — вы этим накличете на мою голову месть гетмана!
— Вы должны бежать! Мы едем на Полесье, к восставшим полкам, собирайтесь и вы с нами. Иначе сделать нельзя! Можете скрыться в Беловеже у родственника пана Скшетуского. Там вас никто не найдет.