Повелительница барсов. Попаданка и строптивый

Светлая Дарья

Нигатар наклонилась к лицу барса и поцеловала его, вбивая в его тело свою силу. Горячие крупные ладони оборотня легли ей на талию, притягивая ближе. Повелительница скользила языком по его зубам, вбирала в рот и покусывала его губы, негромко рыча от нетерпения.

Ей было досадно, что она еще недостаточно влажная, чтобы принять в себя Лиэра с его внушительными размерами. Не имея возможности немедленно соединиться с ним так, как хотела, она трахала его рот языком, и барс отвечал не менее страстно, со стоном сжимая ее ягодицы.

Она чувствовала

боль его ран и его вожделение, точно знала, как эти два ощущения смешиваются в его теле, и это заводило мохнатую садистку еще больше. Но самым страшным для меня было то, что в какой-то момент я, чаще принимавшая в сексе пассивную позицию, смогла понять и распробовать это удовольствие.

Боже, нет! Я не такая! Это не мое!

Осознав, что моя броня дала трещину, повелительница мечтательно, с толикой насмешки, улыбнулась и решила похвастаться воспоминанием, где ее услаждали сразу двое мужчин.

Нигатар любила это чувство – быть зажатой между двумя мощными горячими телами, каждое движение которых несло обжигающее наслаждение. Он любила эти слаженные толчки и влажные шлепки при соприкосновении тел, звук которых разносился по комнате. Ей нравился горящий голодным желанием взгляд третьего наложника, которому было дозволено лишь смотреть за играми повелительницы.

Он не знал, позволят ли ему кончить сегодня, мог ласкать себя, но свою эрекцию был обязан беречь для нее.

Иногда Нигатар, вымотав пару своих любовников и ощущая при этом, что ей на сегодня еще недостаточно страсти, завала третьего, что был наблюдателем все это время.

Для нее был музыкой полный муки и облегчения стон, который издавал истомленный ожиданием наложник, входя в нее. Еще влажная, открытая и распаленная, не остывшая от усилий двух предыдущих любовников, она приказывала третьему брать ее грубо и яростно.

Он вколачивался в нее, достигая своей твердой длиной самого ее дна, до крови кусая губы в мучительной попытке не излиться раньше, чем получит наслаждение Нигатар. Повелительница же в это время держалась за спинку кровати, которая, несмотря на то, что была сделана из прочнейшего аранисского дуба, жалобно скрипела от силы ее рук.

Кончая, она рычала, билась в объятиях наложника и с наслаждением полосовала ему спину отросшими когтями, чтобы потом тереться о его раны обнаженной грудью. Двое ее любовников перекидывались и в зверином обличье шершавыми языками очищали ее алые от чужой крови соски, порой аккуратно покусывая ее грудь белыми длинными клыками. После она сама зализывала раны, что нанесла третьему, одновременно заживляя их.

От видений из жизни Нигатар меня отвлек спазм желания, которым свело низ живота. Только теперь я поняла, что это был отвлекающий маневр. Кажется, кошке мешали мои мысли, и она швырнула меня в свои воспоминания, чтобы избавиться от воплей вроде: “Прекрати это немедленно!”

Она терлась влажным, ставшим неимоверно чувствительным клитором о член Лиэра, потом, откинувшись назад и опершись на одну руку, другой принялась ласкать шелковистой головкой

вход.

– Пожалуйста, моя лассара… – простонал барс. Его грудь ходила ходуном от быстрого дыхания, сердце билось часто и сбивчиво, а голубые глаза затуманило желание.

“Прекрати! Это не твое тело!” – яростно взвыла я, но тут головка коснулась кончика клитора, и я забыла, что еще хотела сказать. Мы с повелительницей вместе вскрикнули от удовольствия, и мне не меньше кошки захотелось, чтобы великолепное орудие, что мы сжимали в ладони, оказалось внутри, всей своей толщиной заполняя нас до отказа.

Только когда Нигатар сильнее сжала в руке член Лиэра и приподнялась, намереваясь насадиться на него, я с ужасом поняла, что не знаю, девственно или нет доставшееся мне тело. Если да, то позиция для потери невинности весьма неподходящая и будет чертовски больно.

К тому же, в отличие от повелительницы, я не любила грубый секс, и мне было жутко от одной мысли, что сейчас оборотница захочет, чтобы проникновение было полным. Захочет ощутить, как он стучится в самое дно.

В следующий момент мои подозрения подтвердились.

Ниатар медленно скользнула вниз, с наслаждением насаживая нас на член Лиэра, и наше тело пронзила боль. Я закричала, меня это раздирающее ощущение привело в ужас, но кошка продолжала давить нашим весом, принимая огромный член все глубже. Боль ей нравилась. В ее стоне было только вожделение, и я, отрезанная от управления своим телом, но не от ощущений, не могла ей ничем помешать.

Внутри все горело, но ей это нравилось! Нигатар довольно поерзала, упиваясь всеми оттенками боли, словно делала восьмерку бедрами, как в танце живота. С довольной улыбкой глядя в лицо Лиэра, она сжала пальцами соски, отчего мышцы влагалища еще больше напряглись, сильнее сжимая член барса, который вскрикнул и резко двинул бедрами навстречу.

Его нетерпение вызвало у кошки довольную усмешку. Она смотрела на изнемогающего от желания кота как на дорогое, изысканное блюдо в ресторане – с восхищением, но без сметающей все границы жадности. Она не собиралась набрасываться на него, нет. Ей хотелось медленно смаковать каждый оттенок вкуса, каждый кусочек того наслаждения, которое он дарил ей.

Нигатар начала двигаться. Медленно, позволяя члену оборотня почти выскальзывать каждый раз, когда она приподнималась над ним. Руки Лиэра легли на нашу набухшую от желания грудь и стали играть твердыми бусинами сосков, дразня, побуждая кошку двигаться быстрее.

Она усмехалась, стонала, но держала тот же мучительно медленный темп, на выходе сжимая мышцами налитое желанием естество Лиэра, словно желая опустошить его, заставив кончить прямо сейчас. Измученный искусной любовной пыткой барс вскрикивал и подавался навстречу. Он стонал, его бедра извивались, а ищущие руки то собирали в ладонях простыню, то сжимали нашу грудь.

Его ласки отодвинули нашу боль на задний план, и она стала лишь той дерзкой перчинкой, что оттеняет все блюдо целиком, делая его вкуснее.