Поверь в любовь
Шрифт:
– Бет! – крикнул он, въехав во двор.
Ее увенчанная сомбреро темноволосая головка маячила среди пышной зелени помидоров. Спрыгнув с лошади, Джеймс рванулся к ней.
– Джеймс! – Завидев мужа, Элизабет устремилась к нему. – Что случилось?
Сам не понимая, как это произошло, Джеймс вдруг с удивлением обнаружил, что держит жену на руках.
– Ничего не случилось, милая. Просто решил оторвать тебя от работы. Давай устроим пикник?!
– Что?!
– Погода-то какая чудесная! Боюсь, это последний погожий
– Джеймс... – с укором сказала она, будто он был не мужчиной, а неразумным ребенком.
Но он был начеку.
– А что такое? Давай-ка беги в дом и собери поесть, да побольше, а я запрягу лошадей и буду ждать тебя через двадцать минут.
– Джеймс Кэган, о каком пикнике идет речь, – возмутилась Элизабет, – когда у меня еще полно дел?! – Впрочем, он давно к этому привык. Такая уж она была, его Элизабет, – то смирная и кроткая, как мышка, то ни дать ни взять разъяренная львица. – Надо собрать и закатать помидоры, – затараторила она, – снести кукурузу в подвал, да я еще поставила тесто, чтобы напечь хлеб на всю неделю, да замочила бобы к ужину, да еще...
Приняв величественную позу, Джеймс прижал руку к сердцу:
– «Я, Элизабет Мэри Бек, клянусь любить, почитать и повиноваться...»
Элизабет осеклась на полуслове.
– Очень хорошо!
– Двадцать минут! – напомнил он и захохотал что было мочи, пока Элизабет, возмущенно ворча себе под нос, взбегала на крыльцо и с грохотом хлопала дверью.
С удовлетворенным вздохом Джеймс закинул руки за голову и улыбнулся, глядя в небо, по которому весело бежали облака.
– Ну, признай, что я был прав, милая, – победоносно заявил он, покосившись на сидевшую на одеяле Элизабет. Похоже, их импровизированный пикник удался.
– Было очень мило, – согласилась она, вертя в руках цветок. Странно, похоже, в этих местах все цветет круглый год. Втянув в себя сладкий аромат, Элизабет окинула задумчивым взглядом реку Санта-Инес, лениво катившую свои воды. А вокруг, сколько хватало глаз, росли могучие сикоморы.
Казалось, они заполнили собой всю долину, кичливо бросая вызов исполинским дубам.
– Не знаю, о чем еще и мечтать, – восторженно проговорил Джеймс, прикрывая глаза. – Полный желудок, погожий день – валяйся себе и ничего не делай. – Украдкой взглянув в сторону Элизабет, он лукаво прищурился. – Хотя нет, в такой день мужчина может пожелать еще кое-что...
Элизабет не сразу поняла, о чем он, а потом жарко покраснела.
– Джеймс Кэган, как не стыдно?! Среди бела дня!
– М-м-м, – промычал он, касаясь ее колена, – зато какого дня!
Она с негодованием отбросила его руку и встала.
– И можно сказать, у всех на виду!
– Угу, –
Элизабет ушам своим не верила. Он не шутил! Господи, да разве такое возможно?! Это же ужасно, грешно... Порядочные люди так не поступают! «Нет, вы только взгляните на него! – в отчаянии подумала она. – Жмурится на солнце словно кот, не сводит с меня бесстыжих глаз». Словно догадывается... догадывается, что она ничего так не желает, как очутиться в его объятиях.
Элизабет тряхнула головой, как бы пытаясь избавиться от наваждения.
– Пойду наберу цветов, – бесцветным голосом сообщила она.
Откинувшись на спину, Джеймс опять засмеялся. В поисках цветов Элизабет спустилась к реке.
Не прошло и десяти минут, как она набрала целую охапку люпина и дикой горчицы. Что-то мурлыкая себе под нос, девушка то и дело украдкой поглядывала на Джеймса и заливалась краской всякий раз, как их взгляды встречались. В глазах его горел огонь, и, словно притянутая магнитом, она повернула назад.
– Поди сюда, Бет, – позвал он, потянувшись к ней.
Цветы чуть не выскользнули у нее из рук. Элизабет совсем растерялась. Дрожа от страха и возбуждения, она, тихо вскрикнув, бросилась к нему в объятия.
Шляпу он снял, так что Элизабет, подняв глаза, могла видеть его страстный взгляд. С нежной улыбкой он взял у нее цветы и бросил их на одеяло. А потом принялся одну за другой вытаскивать шпильки, которые удерживали на месте непокорную гриву Элизабет.
– Джеймс! – слабо запротестовала она.
– Потом заново причешешься, милая. Позволь мне полюбоваться. – И он зарылся лицом в ее волосы.
Наконец усадив ее на одеяло, Джеймс опустился на колени и стал осыпать ее лицо поцелуями. Впрочем, она и сама сгорала от желания. Да, Элизабет хотела его, хотя, на мгновение придя в себя, вдруг подумала, что «хотеть» – на редкость глупое слово. Она нуждалась в нем и уже не понимала, как вообще жила без него прежде. Теперь ей было все равно, день сейчас или ночь. Даже если бы в двух шагах от них появился сам преподобный Тэлбот, Элизабет вряд ли бы его заметила.
Она едва понимала, что делает. Все было как во сне. Подняв руки, она сделала то, о чем мечтала с их первой брачной ночи, – запустив пальцы ему в волосы, она ласково взъерошила их и, наслаждаясь их шелковистой мягкостью, стала наматывать на пальцы золотистые пряди, потом откинула со лба самую непокорную и заглянула Джеймсу в глаза.
Осоловев от наслаждения, тот затаил дыхание.
– Элизабет, – только и пробормотал он.
Осмелев, она двинулась дальше, сунула руку в вырез рубашки и, коснувшись воротничка, принялась стыдливо расстегивать пуговицы. Джеймс замер, только хриплое дыхание порой срывалось с его губ.