Поверженные буквалисты. Из истории художественного перевода в СССР в 1920–1960-е годы

Азов Андрей Геннадьевич

И это благоуханное варево «Новый мир» преподнес своему читателю! Когда я указал, с материалами в руках, на всё это замредактору «Нового мира» Тарасенкову, он стал убеждать меня, что всё это «пустяки», что опровергать их «не стоит», а лучше-де мне написать «принципиальную статью» о переводе, – но тут же оговорил, что я не должен принимать этот совет за «заказ статьи».

Я ожидал, что «Новый мир» принесет в моем лице извинения своему читателю за его дезинформацию, но журнал предпочел вторично, в декабре 52 г., предоставить свои страницы уличенному клеветнику. Получается, как в Америке (в параллель словам Г.М. Маленкова): «сперва мы вас изругаем, а потом вы будете нами обруганы».

Рассказав эту Vorgeschichte, перейду к ИОС в последней кашкинской редакции.

Байрон

был противником войн, если они ведутся не за свободу:

…except in Freedom’s battles, Are nothing but a child of Murder’s rattles. (VIII, 4)

Дословно:

<война>, за исключением битв за Свободу, Есть лишь порождение похвальбы Убийством [122] .

122

В дословном переводе Шенгели ошибается, не до конца разобрав синтаксис оригинала. Как следует из 3–4 строф VIII песни «Дон Жуана», не война, а военные почести: приветствия, мосты, арки, пенсии, титулы, высокое положение в обществе, – лишь порождение погремушек (или грохотаний) Убийства. – А. А.

В моем переводе:

…война (не за Свободу!) – зло; Ее – хвастливое Убийство родило.

Байрон находил, что

The drying up a single tear has more Of honest fame, than shedding seas of gore. (VIII, 3)

Дословно:

Осушение единственной слезы более заслуживает Подлинной славы, чем пролитие морей крови.

В моем переводе:

Нет! отереть хотя б одну слезу с любовью — Почетней во сто раз, чем мир обрызгать кровью.

Байрон утверждал:

And such they are – and such they will be found: Not so Leonidas and Washington, Whose every battle-field is holy ground, Which breathes of nations saved, not worlds undone. How sweetly on the ear such echoes sound! While the mere victor’s may appal or stun The servil and the vain, such names will be A watchword till the future shall be free. (VIII, 5)

Дословно:

Таковы они [войны] [123] и такими будут всегда; Но не так у Леонида и Вашингтона, Чье каждое поле сражения – святое место, Кто спасали жизнь [букв, «дыхание»] [124] народов, а не разрушали миры. Как сладки для слуха эти отзвуки! Пока обычные победители пугают и ошеломляют Раболепных и пустых [людей], подобные имена Останутся лозунгом, покуда будущее не станет свободным.

123

Военные почести. – A. A.

124

Здесь также не понят синтаксис оригинала: «breathes» – не существительное, а глагол: не «спасали дыхание», а каждое поле боя дышит спасенным народом, поет о спасенных народах. – А. А.

В моем переводе:

Мы знаем цену вам, «заслуги боевые»! Но славные поля, где бился Вашингтон, Где бился Леонид, – навек места святые: Не мир там рушили, там был народ спасен! Как услаждают слух нам имена такие! Они останутся (среди

других имен, Приятных для рабов, заманчивых для моды) Бессмертным лозунгом грядущей в мир Свободы!

Будучи противником войн, будучи гуманистом, Байрон восставал и против всякой милитаристской бутафории и демагогии. Это звучит в десятках мест. Но, обличая ужасы войны, он умел разбираться в их причинах. Так, мы читаем:

Two villanous Cassacques pursued the child With flashing eyes and weapons… …And whom for this at last must we condemn? Their natures? or their sovereigns, who employ All arts to teach their subjects to destroy? (VIII, 92)

Дословно:

Два свирепых казака преследовали ребенка, Со сверкающими глазами и саблями… …Но кого, в конце концов, мы должны обвинять в этом? Их натуру? или их государей, употребляющих Всякие хитрости, чтобы научить своих подданных уничтожать?

В моем переводе:

Два диких казака, как будто на врага, Сверкая саблями, на девочку бежали… …Но кто здесь виноват? кого б мы обвиняли? Природу? иль царей, умеющих внушать Безгласным подданным, что надо – убивать?

Негодуя на ужасы войны, Байрон сочувственно говорит о проявлениях личной доблести, о воинском таланте, о пробуждении добрых чувств и т. п. В частности, говоря о Суворове и русских солдатах, он во многих местах подчеркивает эти моменты.

Вот ряд примеров (этими цитатами плюс последующие, относящиеся к другим темам, исчерпываются ВСЕ строки, где Байрон дает характеристику или оценку русских):

Suwarrow, who had small regard for tears, And not much sympathy for blood, surveyd The women… …with a slight shade Of feeling:.. …sometimes a single sorrow Will touch even heroes – and such was Suwarrow (VII, 69) Дословно: Суворов, кто мало обращал внимания [букв. – «глядел»] на слезы И мало имел сочувствия для крови, оглядел Женщин… …с легкой тенью Сострадания… …порою единичная скорбь Трогает даже героев, – а таковым был Суворов.

В моем переводе:

На слезы и на кровь Суворов далеко Податлив не был, но… На скорбных девушек глядел, и в сером свете Глаз – тень сочувствия была… …боль одного порой [125] Героев трогает. Суворов же – герой.

Дальше:

…[Juan] took his place with solemn Air ’midst the rest, who kept their valiant faces And levell’d weapons still against the glacis. (VI, 34)

125

Строго говоря, оригинальное «а single sorrow» – не «боль одного», а «некая скорбь», что, впрочем, отражено в дословном переводе. – А. А.

Дословно:

…[Жуан] занял своем место с торжественным Видом среди прочих, сохранявших смелые лица

И поднятое оружие против гласиса.

В моем переводе:

Вернулся, влился в строй, где каждый, бодр и смел, На гласис вражеский свой направлял прицел.

Дальше:

Cossacques were all cut… But perish’d without shivering or shaking. (VIII, 76)