Поверженные буквалисты. Из истории художественного перевода в СССР в 1920–1960-е годы

Азов Андрей Геннадьевич

Дословно:

Казаки были все перерезаны… [126] Но погибли без дрожи и трепета.

В моем переводе:

Их истребили всех… Но все бестрепетно удел встречали свой.

Дальше:

Was made at length with those who dared to climb The death-disgorging rampart once again. (VIII, 79)

Дословно:

Оказались,

наконец, вместе с теми, кто дерзнули взлезть На изрыгающий смерть вал еще раз.

126

Не «перерезаны», а «отрезаны». В оригинале: «Cossacques were all cut off…». – A. A.

В моем переводе:

Попали наконец в тот уголок опасный, Где русским, лезущим на вал, каленый град Нес гибель…

Дальше:

The soldiers, who beheld him drop his point, Stoppd as if once more willing to concede Quarter… (VIII, 117)

Дословно:

Солдаты, видя, что он опустил свое лезвие, Остановились, как если бы еще раз попытались оказать Пощаду…

В моем переводе:

Увидя, что клинок он опустил, солдаты Сдержали свор напор: ему был каждый рад Жизнь сохранить…

Дальше:

’Т is strange enough – the rough, tough soldiers, who Spared neither sex nor age in their career Of carnage, when this old man was pierced through, And lay before them with his children near, Touchd by the heroism of him they slew, Were melted for a moment… (VIII, 119)

Дословно:

Это было довольно странно: грубые, жестокие солдаты, кто Не щадили ни пола, ни возраста на своем пути Убийств, – когда этот старик был пронзен И лежал перед ними близ своих сыновей, — Тронутые героизмом убитого ими, Смягчились на мгновение…

В моем переводе:

И странно: грубым тем, свирепым солдафонам, Привыкшим убивать и женщин, и детей, При виде старика, лежавшего пронзенным Близ них, средь ими же убитых сыновей, Жаль стало храброго…

Кстати: две первых строки этого отрывка приводит Кашкин (233, 1,1), уверяя, что столь черными красками я рисую вообще суворовских «чудо-богатырей». Читатель видит, что я перевел точно байроновский текст («солдафоны», конечно, грубей, чем «солдаты», но, учитывая эпитеты оригинала и тройную внутреннюю рифму, вдалбливающую у Байрона эти эпитеты – enough – rough – tough – нельзя говорить о том, что я «переборщил»). Но читатель видит также, что Кашкин, как всегда, вырывает цитату из контекста и замалчивает положительные штрихи, данные на мрачном фоне. Нечестный прием.

Дальше:

In one thing neertheless’t is fit to praise The Russian army… …they ravish’d very little. (VIII, 128)

Дословно:

В

одном отношении, однако, должно похвалить Русскую армию… …они насиловали очень мало.

В моем переводе:

Здесь должен я сказать, что и в чаду побед Солдаты русские остались благородны В одной из областей… …женщин редко лишь насиловали там.

Дальше:

Much did they slay, more plunder, and no less Might here and there occur some violation In other line; – but not to such excess As when the French, that dissipated nation, Take towns by storm… (VIII, 129)

Дословно:

Они достаточно убивали, больше грабили, и нередко Могли происходить здесь и там некоторые насилия По другой линии, – но [не было] таких эксцессов, Как у французов, этой беспутной нации, Когда они берут города штурмом…

В моем переводе:

Там щедро резали и грабили нещадно, И силу кое где пускали тоже в ход И по другим статьям, хотя не слишком жадно. Французы действуют (распутнейший народ!) При штурме городов иначе…

При этом надо отметить, что Байрон довольно игриво говорит об изнасилованиях вообще:

But six old damsels, each of seventy years Were all deflowerd by different grenadiers. (VIII, 130)

Дословно:

Всего шесть старых дев, каждая семидесяти лет, Были дефлорированы разными гренадерами.

В моем переводе:

Шесть престарелых дев семидесяти лет Солдатам отдали свой непорочный цвет.

И еще:

Some voices of the buxom middle-aged Were also heard to wonder in the din (Widows of forty were these birds long caged) “Wherefore the ravishing did not begin!”

Дословно:

Некоторые голоса взволнованных [127] [женщин] средних лет Были также слышны, удивленные, в шуме (Сорокалетними вдовами были эти долго запертые в клетке птички): «Почему же не начинаются изнасилования?»

В моем переводе:

Звучали голоса иных тревожных дам, Довольно зрелых лет, что слишком долго жили, Как вдовы, взаперти по сумрачным домам: «Что ж медлят русские? Что ж нет еще насилий?»

127

Вернее, пышных. – А. А.