Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева

Зайцев Данила Терентьевич

На другой день я приехал в Белгород выбрать проект дома, мня уже ждали и приготовили несколькя образсов. Я спрашиваю:

– Зачем такия палаты большие?

– Как зачем? Чтобы вам было роскошно.

– Нам етого не надо, можно поскромнея, пускай типа шале, но не такия хоромы.

– А какого размеру желаете?

– Но пускай будут по двести – триста квадратных метров.

– Но, Данила Терентьевич, нам приказ вам сделать особый дом.

– А чем я лучше других?

– Данила

Терентьевич, вы не понимаете, вы здесь политической человек, к вам будут заезжать разные гости и политики, и даже может приехать пресидент Российской Федерации или премьер.

– Да, ето важно, но я не хочу отличаться от других, давайте боле попрошше. – Но оне и слушать не хочут, стоят на своём. Я махнул рукой:

– Делайте что хочете, я в пятницу зайду.

– Да, Данила Терентьевич, всё будет сделано. – Я ушёл. Нет, я етого не хочу, и ето не будет так.

Дома большой трактор работает день и ночь, вдвоём на смену Андриян и Алексей. Но молодсы! Андриян уже сварил погрушшик, в свободное время возит рулоны сена каждому домой.

Василий докладывает, что контейнеры пришли и надо ехать в Санкт-Петербург, на порт.

– Василий, мне некогды, поезжай сам, вот пятьдесят тысяч рублей, можешь отправляться, вдруг что – звони.

Он пообещался и уехал. Но прежде чем ему уехать, я их собрал и стал спрашивать:

– Как вы решаете насчёт наших ребят-поморсов?

Василий молчит, а тесть сказал:

– Пускай пишут писмо в разны соборы, а мы вышлем.

– Хорошо. Оне и не знают, как и писать, и что писать, и кому писать, поетому я написал, вот читайте. – Оне прочитали, запереглядывались. – Ну что?

– Да, писмо отлично.

– Ну, Алёша, читай.

Алёша тоже прочитал:

– Да, хорошо, я согласен. Данила, спаси Господи за заботу.

– Ну, тятенькя, нужна твоя роспись. – Он расписался, Алёша тоже расписался. Но я вижу ето, не понимаю, в чём дело. Узнаем.

Прихожу домой, звоню Андрияну: «Приезжай сегодня вечером». Он приехал на тракторе, я вызвал в комнату Марфу, Андрияна, Танькю и Софонькю, стал спрашивать:

– В чём дело? Я вижу, оне против Алёши.

– Да, оне против Алёши, – говорит Марфа.

– Почему?

– Потому что всё оформлено на него.

– А что оне хочут?

– Чтобы всё было на Василия.

– Вон как. А как вы думаете?

Все заговорили:

– Боже упаси, знам мы его ишо с Уругвая.

Танькя говорит:

– Баба уже судит: того уже не надо, другого не надо.

– А кого именно не надо?

– Да всех синьцзянсов не надо, твоёго брата дядя Стёпу и то не надо. – Я даже не могу её слушать, все ети кривосуды – надоели оне мне ишо с Уругвая. – И зачем ты, тятя, с ними связался?

– Да ради вас.

– Но помянешь моё слово, оне не дадут тебе спокойно работать,

ето идивоты. Тятя, я хорошо знаю, с твоим сердцем и твоёй опытностью все бы жили куда лучше, но ихна проклятая зависть не даст. – Танькя заплакала.

– Ну, что, вы думаете, теперь делать?

– Добивайся, что-то надо решать.

– Марфа, что скажешь?

– Сам лучше нас знаешь, и действуй.

– Андриян, я надеюсь толькя на тебя.

– И мы тебя не бросим. Сам видишь, наша кучкя не мала.

– И надеюсь, что она будет расти.

– Да, ты прав.

Софоний:

– Тятя, уже всё надоело, насмотрелись мы всё ишо в Уругвае, и первый виновный в етим деле – ето деда и баба, я на деду уже не могу смотреть.

– Софонькя, так нельзя, как ни говори, он твой дедушка.

– А пушай не лицемерничает. Сам улыбается, а у самого нож наготове.

– Ну хорошо, с сегодняшнего дня буду разрабатывать свою стратегию. В нашай деревне будет по-нашему, а им помогу создать свою деревню, пускай живут как хочут. Согласны?

– Конечно, согласны.

– Ну и всё.

5

На другой день утром звонит Юрий Петрович:

– Данила Терентьевич, вам надо явиться к нам в администрацию на минутку.

– Хорошо, Юрий Петрович, чичас будем у вас.

Мы с Алёшай приезжаем, Юрий Петрович ждёт.

– Данила Терентьевич, Александр Николаевич хочет с вами поговорить.

Пошли, нас принимает Бузычкин Александр Николаевич, обычно любезно:

– Данила Терентьевич, мы решили так. Как вы не хочете принимать прививки, их всех сорок восемь, но по крайной мере приняли бы хоть три, ето от туберкулёза, полиомиелита и от гриппа, нам важны дети.

Думаю, вот идивоты, хоть что делай – оне своё. Я махнул рукой:

– Делайте.

Он улыбается:

– Как у вас дела, Данила Терентьевич?

– Да всё нормально.

– Вы, Данила Терентьевич, почаше заходите к нам.

– Александр Николаевич, будет нужда, обязательно зайдём. Александр Николаевич, у меня к вам важный вопрос.

– Слушаю.

– Я в понедельник выезжаю в Южну Америку, но хотел у вас спросить. Можем ли мы расшитывать на рабочу силу?

– Кого имеете в виду?

– Да боливьянсов.

– Нет, Данила Терентьевич.

– Дак ето же временно и по контракту.

– А что, вам русски не рабочи?

– Александр Николаевич, вы сами видите, что делается здесь в России. Мы порядошных рабочих будем брать, но ето продлится время. А узбеков?

– Нет, Данила Терентьевич, Россия – ето для русских, нам инострансов не надо, и поетому в России разрабатываются жёсткия законы: хто сумел получить статус, значит, ето порядошный человек.

– Ну хорошо, извините за вопросы.