Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева

Зайцев Данила Терентьевич

– А почему не приехал в деревню?

– А я там не нужон.

Оне стали спрашивать про Россию, я рассказал и добавил:

– Я приехал всем сообчить, что организавыватся встреча с нашими старообрядсами, первый раз в истории. Государство Российская Федерация взяло внимание на наших старообрядсов по истории и архивам, толькя на них надёжда возродить Россию. Оне чётко знают, хто разрабатывал Сибирь, в Китае хто был отличный охотник, в Южной Америке хто – в Бразилии, в Боливии – расчишшал леса под посевы, в США хто брал подряды большия, садил и пилил ёлки – всё наши старообрядсы. А культуру русску хто сохранил – ето мы за границай, в России етого уже нету. Да всё вам рассказывать – дня не хватит. Нам дали проект безлимитный на всё переселение, и ето говорится об тысячах милливонав долларов. У нас уже пять тысяч гектар земли, два «Джон Дира» новых, один девяносто

лошадиных сил, а второй триста двадцать лошадиных сил, уже посеяли сто восемьдесят гектар озимняй пшеницы и приготавливам тысяча двадцать гектар к весне. Но у нас уже ребяты стали фокусы показывать: Петро уже к чужим бабам ходит, а Василий что-то начинат мухлевать. Поймите сами, ежлив мы не будем порядошными, всем нам будет позор.

– Да, ето правды, – сказал Мартюшев Александр Борисович. – Мои ребяты с Аляске тоже собрались. Ну что, продвигайте, и интересно бы послушать государство. А где, Данила, будет встреча?

– Я думаю, может, в Масапе или даже в Гояисе. Но я могу ето поручить толькя Ивановым, и оне захочут ето сделать у себя в Гояисе. Вас нихто не сговаривает переезжать в Россию, но съездить послушать – ето вам не помешает. Политика идёт в России, чтобы возродить Россию. Но как она провалена, и хто-то должен помогчи, и государство знат, что економической бюджет в России до коммуны шестьдесят процентов – ето было старообрядсов.

– Данила, а так не получится: заманют, а потом зажмут в железные когти?

– На ето я вам не могу ответить.

– Данила, спаси Христос, что сообчил.

– На здоровья. Ну, пора, мне уже надо на границу. Думайте хорошень и никого не сговаривайте, человек должен быть вольный. Ну, оставайтесь с Богом, простите Христа ради.

– Бог простит, нас прости Христа ради.

– Бог простит.

Почему я не поехал в деревню: чтобы не говорили, что приехал сговаривать, а тут сами приехали, и не на кого будет роптать, а оне всё разнесут, да ишо с добавом. Тёща там не спит, звонит и звонит, ето бесплатноя радио.

8

Отправился я в Бразилию, приехал в Парана, город Понта-Гросса, взял такси и поехал в деревню Санта-Крус. Заехал к наставнику Ануфриеву Ивану Артёмовичу, их дома не было, все в городе. Вышел молодой парень и рассказал: «Дома никого нету». Я рассказал о встрече, дал программу, указал числы и добавил: «Вам сообчат за время [351] , но ты расскажи подробно Ивану Артёмовичу». Он пообещался. Я расспросил, где живёт Агрипена Сидоровна, жена Алёшкина, он разъяснил где – ето семь километров от деревне. «Ты, пожалуйста, разъясни таксисту». Он так и сделал, таксист понял.

351

Заранее.

В етой деревне живёт Ксения, бывшая жена брата Григория, но она за бразильянином. Охота бы увидать племянника Калина, но не захотел молвы, а что был у Ивана Артёмовича, ето достаточно. Чем меньше будут меня видать, тем лучше будет еффект, всё разнесут, что есть и нету, – у меня в Белгороде радио хорошо работает.

Мы с таксистом разыскали Агрипену, она доила коров, увидала нас, остановилась, подошла, поздоровалась. Я стал рассказывать, что:

– Я прошенной мужем и свёкром поговорить с тобой. – Смотрю, мать идёт, поздоровалась, стала спрашивать, зачем заехал, я рассказал. – Я не приехал убеждать, а послушать, что у етой паре произошло и в чем могу помогчи.

Она пригласила зайти в дом, у них дом новый, красивый и чистый, сразу видать – ето порядошны люди.

– Ну что, Агрипена, Алексей заботится [352] о тебе и хочет, чтобы ты к нему приехала.

– А что он сам не приехал?

– Да некогды раскатываться.

– Вот столь я ему и нужна. Дядя Данила, как с нём жить? У него нет плану жизни, он сам не захотел жить в Уругвае.

Мать вмешалась:

– Да, сват Данила, мы ради них купили больше коров, думали им помогчи, и мы его шшитали за хозяина. Он поперво старался, доили коров вместе с Агрипеной, но потом стал лениться, Агрипена успевала доила, делала сыр и возила в город сдавала, у них шло хорошо, оне купили хорошаю машину, вон она стоит. У него запоявлялись друзья, он стал пить и дома стал показывать свой характер. Мы всё ето терпели, но он разом всё бросил и не захотел работать, хотел её обмануть, продать своих коров и уехать, но ему не удалось. Мы замечали за нём что-то не то и следили,

и он всё равно убежал. Через год приезжал, но уже не к жене, а к наставнику Санарову Антону. Что он там нажалобился, мы не знаем. И оне приезжали, у него ишо были пособники, он здесь кричал как мог. Наставник сперва был за него, но, когда разобрался, замолк и больше не приезжал. После етого были сват со сватьяй, и почему оне не заехали? Ведь ето же наши дети. Я за свою дочь не заступаю, ну и оне бы поступили так же. А теперь просют, чтобы она ехала за тридевять земель к нему. Сват Данила, подумай сам, ето не подходит. Как он поступил, пускай и позаботится всё наладить.

352

Беспокоится.

– Да, вы правы. Но, Агрипена, можно как-то ето наладить? – Смотрю, у ней губки задёргались и слёзы потекли.

– А как с нём жить? У него никакого плану нету для жизни, детей наживёт да бросит. И со мной он как жил? Издевался да душил, и сулился убить. Я ему не нужна.

– Да, теперь мне всё понятно. Ну, сватья и Агрипена, простите, что вас побеспокоил.

– Сват Данила, спаси Христос, что заехал и со вниманием послушал. Первый раз ето случается, а то всё приезжают да кричат.

– Сватья, я сам грешный, не могу судить, на ето есть Бог, он рассудит.

– Спаси Христос, сват, на добрым слове.

Смотрю, она тоже заплакала. Я попросил с ними засняться, оне согласились, мы заснялись, я за всё поблагодарил, сял в такси и уехал.

Мне их стало жалко. Ети обои женчины – ни взамужем ни вдовы. Сидор бог знат где лазит, слухи идут, что он её бросил, Агрипене тоже не повезло. Да, ето работяги и чистотки, но характер у них ануфриевской, ето тоже надо понять. Но я виню полником тестя с тёщай и самого Алёшку, он вообче ни рыба ни мясо, не все у него дома. Но тестю с тёщай нет никакого оправдания, оне его чётко знают, и зачем было женить на такой енергичной женчине, и теперь шшитают, что он прав, а она виновата и его надо женить. Да ето настояшия лицемеры, а ему дай побольше деняг да дай воли – ето будет первый развратник. Я не могу понять, что думает тесть, он всегда хочет быть чистенькяй и всегда прятатся за кого-то. Уж про тёщу говорить не буду, но боже ты мой, до чего доходит! Прикрываются рубашкой да бородой, нет простоты, любви и правды, а что ждать с потомства?

На такси приезжаем в Понта-Гросса, на терминал родовьяриа [353] , я беру билет в Гояс, Рио-Верде. Путь далёко, тридцать два часа. Смотрю, подходит Зыков Иван Филатович, с нём Санаров парень.

– Данила, ты куда?

– В Гояс.

– Данила, ты мне можешь помогчи?

– А в чём?

– Да получить русской паспорт. О, ето дело сложно.

– А почему?

– У меня нет никаких документов, и жена опять бегает с полицияй, хочет посадить. Я чичас прятаюсь у Санаровых.

353

На терминал автобусной станции, порт. rodovi'aria.

– Вот беда! А что, рази Филат вам не сделал русския паспорта в 1990-х годах, он же гражданин Российской Федерации? Иди к консулу узнавай, я ничего не могу сделать.

– А вы как там устроились?

– Пока ничего, но у нас перспектива большая. – Я рассказал, зачем приехал.

– Да, здорово.

– А что она у тебя так, Иван?

– Да опять бесится.

– Ну, простите, мне надо на автобус. Ну, оставайтесь с Богом. – И оне ушли, я отправился в Гояс.

Думаю, вот что дошло у тебя, парень, всего тридцать пять лет, а уже таки проблемы. Иван Филатович взял взамуж Фатинью у Константина Артёмовича Ануфриева, а по матери Басаргина. Оне любили друг друга, но разобрались: оне живут в родстве. И Ивановой матери ета невестка не нравилась, она решила их развести. Все поддоржали, потому что в родстве живут. Иван ни в коям случае не соглашался, и даже им, беднягам, пришлось покинуть родной уголок в Уругвае и уехать в Бразилию. Но в Бразилии бедным трудно. В Мараньоне выдавали землю для заселения, наших собралась кучкя, и уехали туда. Но без техники голыми руками что ты сделаешь, всё жунгля. Оне намучились, настрадались, всё бросили и разбежались, Иван вернулся в Уругвай, но мать жала их, и братьи также. В деревне нихто их не пожалел, особенно ей досталось, со всех сторон шпиговали, и ихных детей дискриминировали. Она, бедняжка, слёзы лила, но всё терпела.