Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева
Шрифт:
– Вот и именно почему я бросил.
– Ну и как вы устроились?
– Да ничего, хорошо. – Я всё рассказал, как и где. – Вот когда устроимся и дом построим, тогда приглосим в гости.
– Хорошо, приедем к вам в гости.
– Ну, за всё прости, и спаси Господи.
– Ну, удачи, Данила Терентьевич!
Ну, милый друже, думаю, всё равно ты узнаешь правду когда-нибудь, вижу, что обиженный остаёшься. Знаю, что ты обращался в вышние органы ради нас, и теперь получаешь позор. Прости, друже, прости. Как бы тебе показать на факте? Но я постараюсь ето исполнить. Как мне жалко Лукина Владимира Петровича,
Тетрадь шестая
1
Билеты на Абакан нашёл толькя на третяй день. Ну что, поеду в Калугу к Васе. Приезжаю.
– Ну вот, а вы говорили: живём далеко.
– Но, братуха, молодес!
– А вот теперь ваша очередь к нам в гости, а нет – больше не приедем.
– Да, братуха, надо подумать, я чичас собираюсь на отпуске в Ужур к тёте Вере.
– Ну вот, а оттуда к нам пешком придёшь.
– А сколь там остаётся?
– Да всего шестьсот километров.
– Ничего себя маленькя!
– Вася, какать захошь – штанишки сымешь.
– Ну ладно, братуха, пошёл ты!
– А вот как хошь, но должны заехать.
– Ну посмотрим. Братуха, а ты был у тёте Вере?
– Да нет.
– А почему? Ведь нимо проезжаешь, а оне спрашивают про вас. Степан был у них, и оне его хвалют.
– А хто Степана не будет хвалить? Ето золотой парень. Да, мне очень охота к ним заехать. Но я тогда поеду по гостям, когда семья будет в дому и в тепле.
– А к нам заехал?
– Да ето разница: ждёшь поезд, вот и гостишь.
– Братуха, а ты зубастой.
– Ишо бы, пройди с моёго – и ты будешь зубастой.
Вася хохочет:
– Ну ты братуха!
– Ну и как у вас?
– Да всё потихонькю, толькя у Любе несчастья.
– А что случилось?
– Да Рома помер.
– А сколь ей?
– Тридцать восемь лет.
– Да, молодая, жалко. Дети в таким возрасте, что не слушают, а ето вовсе будет для неё чижалея.
Мы ей позвонили, она пришла, плачет, я её стал уговаривать, она не унимается, говорит:
– Живём грешим, и даже некуды сходить исправиться.
– Люба, слушай, я вижу, ты уже каешься, ето уже хорошо, таких Господь не оставляет, придёт время – покаешься, а молись Богу по силе возможности и с любовью, всегда одумывайся. Я вижу, вы все молодсы, и в вас искра Божья есть, толькя не забывайте Его, и Он вас не забудет.
– Данила, как хорошо тебя слушать, твоя ласкота душу греет.
– Да ладно, Люба, я всех грешнея на белым свете.
– Данила, ты можешь у нас помолиться и с дочкяй поговорить?
– Да нет проблемы. Когда хошь, пожалуйста.
– Да хоть сёдни вечером.
– Ну что, можно.
Она позвонила Наде и Ане, те тоже собрались. Вечером собрались Надя с Катяй, Аня с мужем, Света, Вася и Люба, стали молиться канон, акафисты. Заходит дочь Любина, увидала, что мы молимся, запышкала, застукала дверями, заворчала: «Не дают покою!» Люба ушла к ней, немного сгодя она переоделась и ушла. Мы отмолились, Люба заплакала:
– Вот так повторяется ежедневно, и ничто не могу сделать.
– А
– Да, ишо две племянницы.
– Ну вот, пригласите их всех вместе, тогда поговорим.
– Хорошо, мы постараемся.
Мы стали расходиться, Люба меня остановила и стала просить в духовники.
– Люба, милая ты моя, ты хорошоя дело затеяла, но подумай сама хорошень. Чтобы тебя принять на дух, ето сурьёзноя дело. Во-первых, ты доложна ету жизнь оставить и жить по закону и нести правила, во-вторых, етот ответ я должен взять на себя и должен наставлять тебя всегда на добрый путь и молиться за тебя. А ты готова ли всё ето взять на себя?
Она ответила:
– Да не знаю сама.
– Вот и подумай. Я никогда не соглашусь, чтобы ты жила как попало.
На етим мы разошлись. Бедняжка, сколь в тебе доброты! Ну, сама решай.
На другой вечер мне сообчили прийти вечером. Я пришёл, тут всё молодёжь, и Люба улыбается. Сяли за стол, поужнали, пошёл разговор, дале-боле, я стал рассказывать разныя событьи и примеры. Вижу, что углубились и слушают с большим вниманием. Я тихонькю повернул в сторону родителяв и детей и стал рассказывать, как приходится чижало родителям и детям в разных случаях и, покамесь молодыя, надо хорошень подумать, каку жизнь избрать, чтобы привести к счастливой жизни. Всё ето решается в молодости. Как толькя переступишь, так потянет в колесо, а там пропасть, и из етой пропасти чижало вылезти, надо много силы и труда. Смотрю, все задумались, и Любина дочь изменилась, стала ласкова, разговорна и милая. Тогда я повернул к ней и стал упрашивать, чтобы она изменилась перед своёй мамой, говорю:
– Ей и так нелегко, будьте дружне, и вам легче будет. Не дай Бог потеряешь маму, всю жизнь будешь сама себя осуждать.
Тут пошли другия разговоры, Надя стала спрашивать:
– Данила, ты часто рассказываешь про Руслана.
– А что нужно?
– Да вот охота Катю устроить в бухгалтерию.
– Ну что, нет проблем, я чичас с нём переговорю.
Позвонил Руслану, рассказал ему о Кате, он спросил:
– Како образования?
– Два года остаётся на економиста.
– Да, интересно, Данила, я завтре буду в «Етномире», мы справлям две свадьбы по-ранешному [402] , приезжайте, поговорим.
402
По-старинному.
– Да, Руслан, мы будем там. Ну что, согласны?
– Ну, Данила, так круто [403] !
– Надя, я завтра в ночь уезжаю в Сибирь. Радуйтесь, что у Руслана есть время.
– И в сколь завтра мы доложны быть там?
– Ну, часов в одиннадцать-двенадцать. Ну что, поедем? Заоднимя посмотрим «Етномир».
Мы пошли по домам, Люба проводила нас со слезами:
– Данила, спаси Христос, дети у меня добры, но сам видишь: года подошли, и оне празднуют [404] с безбожниками.
403
Быстро.
404
Проводят свободное время.