Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева
Шрифт:
В 16:00 часов вышли из Кремля пресидент Медведев и охрана и сам Кириллейший со своёй свитой. Да, было проздравление, день события, благодарение народу, но и кажение иконы. Ето, конечно, в телевидере выглядело бы красивше, а тут стоим, как бараны, мокры, пияр делаем бесовским слугам – за ето мне надо нести покаяние и правило, что был на сонмище. С точки зрения ето смех: из какой-то дырки вылезли толстые жуки, своими крылышками помахали и скрылись снова в дырку, а народ воистинно бараны, показали им сено гнилое, и оне от радости: «Бее, бее, бее!» Простите, но ето так выглядит.
Простите, что так оскорбил, но любой бы верующий истинный християнин так бы оценил, не говоря и о показанье тех времён святителей. Прошу маленькя задуматься: почему добра не ждать? А потому что правда ушла на небо, а лжа покрыла землю. Простите, я не указываю на однех никониян, но ето и задеёт и наших староверах. В етой книге всё описано, я сам тоже нигде не прав, за мою гордость Господь дал мне такую путь жизни, и я благодарю Господа, что мой характер весь изломанный, ето на пользу всему роду человеческому на земли. После такой жизни мне всех жалко стало, но на несправедливость – не могу и слушать, а глядеть тем паче, поетому так и выражаюсь, за ето простите.
Все расходются, Таня Геннадьевна мня хочет познакомить с директором Фонда Андрея Первозванного, его звать Сергей Евгеньевич Щеблыгин. Звонит ему:
– Где ты? Ну хорошо, идём к тебе.
– Данила Терентьевич, ето хорошае и доброя лицо, он имеет большую силу. Вон он, давай подойдём.
Мы подошли к нему. Да, с бородой, енергичный мужчина моих лет. Таня Геннадьевна представляет меня:
– Вот ето Данила Терентьевич, у которого одиннадцать детей и пятнадцать внучат, про которого я вам рассказывала.
– О да, привет, Данила Терентьевич, я очень рад познакомиться с чисто русским семьянином и верующим лицом, смотря на твою обрядность [515] . Столь детей и внучат – ето уже что-то говорит.
– Спаси Христос, Сергей Евгеньевич.
– Ну, чем могу служить?
Таня Геннадьевна подсказала:
– Да нуждаются в деньгах.
– Да, ето так, – я повторил, – остались нищи, и как-то надо выживать.
– Хорошо, не беспокойтесь, я ето порешаю.
– Ну, ишо спаси Христос, Сергей Евгеньевич.
515
Судя по твоему облику.
– Да не за что. Ну, ишо раз поздравляю, Данила Терентьевич, не падай духом, всё будет хорошо.
– Да, ето правды, ишо раз спаси Христос.
Он ушёл по своим делам. Я забыл помянуть: с нами был молодой парень, ето фотограф
– Мы ето опубликуем.
– Хорошо, правда доложна звучать всегда, какой бы она ни была.
Зашли мы и к Тане Геннадьевне в Фонд: да, она хорошо устроилась. Потом Саша пригласил к себе домой, мы пришли к нему домой, Таня осталась в Фонде, но завтра после полдён она за нами заедет. У Саши жена красавица, оне оба молодые и ласковы, она у него украинка. Я просидел у них полтора часа, мне ета пара понравилась. Ну, пора домой, я с ними распростился и помянул о интервью:
– Когда выйдет, один номер вышли нам. – Саша посулил, на етим мы расстались.
9
Прихожу в храм, вечером побывал на службе у отца Петра. У них прихожан мало, но поют красиво, а Соломония вообче замечательно, она и читат очень красиво. Я после службе её проздравил за старание её и спросил:
– Матушка Соломония, а почему вы здесь оказались, но не в монастыре поморским на Преображенке?
– Да, Данила, я об етим скорблю и жалею.
– А что случилось?
– Да, там много добра, но и несправедливость тоже есть. Старцы и старушки очень стараются.
– Да, ето видно, я сам видел, но в чём дело?
– Дело в том, что руководство не думают о духовном.
– Да, ты права, ето заметно.
– Но оне перешли грани, диктуют как хочут, всё делается толькя за деньги, всё сверх закона, там то можно толькя, что им выгодно, а на закон не смотрют. Но само главно, что мне не понравилось, – добрые люди затаскивают милостиной, уже не стало в силу отмаливать, и нам пришёл приказ: за всю подачу помолиться враз.
– Не понял, как так: за всю враз?
– Данила, а как у вас?
– Да очень просто, есть на ето правило: за каждую подачу молются отдельно. Кака подача?
– Вещи или деньги, но всё оценивают на валюту. Скажем, так: одна лестовка сто поклонов поясных – 100 рублей, земных – триста рублей, один канон – триста рублей, акафисту – пятьсот рублей, одна псалтырь – тысяча пятьсот рублей, сорокоуст – шестьдесят тысяч рублей.
– Но оговорюсь: етот закон до реформы Никона-патриярха, и ежлив он соблюдается строго.
– Как строго?
– Стать перед образом Божьим, перво надо вымыться, одеться в чистую одёжу скромну, забыть о всем земным, ето не стоять перед генералами или перед пресидентом, но стоять перед самим Богом и просить прощение и милость за творящего милостину. Хто молится, должен знать, что он дерзает делать: ето сокрушенно сердце, слезы, умиление, страх Божий, и, когда человек просит Бога с такой енергией, Бог милует и помогает, но засчитывается от Бога пятьдесят на пятьдесят процентов: пятьдесят за подающаго и пятьдесят за молящаго. Но горя тому, кто делает дело Божия с небрежением, да будет проклят. И ето дерзают руководители монастыря? Ето ужас. Ну молодес, что ушла. А ты им говорила, что ето неправильно?