Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева
Шрифт:
На другой день пришёл катер за мной, дома всё наказано – быть готовым, я попрощался, всех заставил молиться и отправился в путь.
5
На обратным пути забрали геолога, женчину лет сорок пять, на Ак-Хеме, в пути заехали на Керему, к Гале с Толиком, ето туристическая база, оне их обслуживают. Оне их поприветствовали, мы зашли, Галя накрыла на стол, посадила гостей, я в сторонке присял. Галя знает, что старообрядцы с миром не ядят. Толик
– Что, Данила, вернулся?
– Да, вернулся, и уже обратно.
– А что так?
– Да вот дела.
Толик заметил: что-то не то, дал мне знак выйти на улку, мы вышли.
– Данила, что с тобой? Я вижу, что-то не то.
Я таиться не стал, потому что Марфа Гале рассказывала, что у нас происходит.
– Да, Данила, жалко нам вас, но я тебя предупреждал, помнишь?
– Да, помню, извини за ето, ето было как-то непонятно: ни с того ни с сего напублично сказал: «Ишо побежите отсуда!» Я подумал: по какой-то злобе так сказал.
– Да, именно так и есть. А кого ишо оне не ободрали? Я тоже здесь всё потерял, был у меня и дом, и всё было – Рассолов всё забрал. А староверов уже не первых голеньких оставил.
– Да, мы теперь уже знаем.
– Данила, бегите, пока возможно.
– Да, Толик, спасибо, придётся.
– Мы тоже отсуда уходим, туризьму оне всю провалили. Ну, Данила, желаем удачи.
– Толик, за всё прости и спасибо. Но, пожалуйста, никому ни слова.
– Да, так и надо, и счастливого пути.
– Толик, ишо раз спасибо.
Мы вернулись. Гости пообедали, и собралися в путь. Я пошёл к катеру вперёд, Галя незаметно меня догнала и спросила:
– Данила, вы что-то решили?
– Не понял, Галя.
– Данила, я всё знаю, Марфа всю вашу беду рассказывала. Вы как-нибудь выбирайтесь отсуда, ети идивоты вас не пожалеют, им надо безответных слугов. Я у них работаю уже четыре года и ишо им ни в чём не угодила, издеются да матерят, всё им не так. Туристов оне просрали гнилыми продуктами да ценами. С инострансами я ишо бы потерпела поработала, оне чисты и порядошны, за собой ни гумашки не оставют, ласковы и щедры, но их ети идивоты потеряли, а русских хамов я не согласна обслуживать, ни в чем не угодишь, одне матерки, пьянства, блевотины и что ни худьше – ето русски. Поетому мы с Толиком тоже бежим отсуда.
– Да, Галя, мы тоже что-то будем придумывать.
– Да, Данила, жалко нам вас, к порядошным бы вас людям, совсем было бы иноя.
– Да, Галя, ето правда. Спасибо вам за всё, и на добрым совете тоже.
И мы отправились на Джойку, ето причал перед ГЭСом. Через пять часов прибыли на Джойку, а там прямо на Абакан. Я заехал к Феде. Ого, Федя пьяный, и, видать, не первый день. Он всеми силами старался меня напоить, но нет, у меня на уме семья, я себя
Я позвонил Корпачёву Александру Викторовичу, рассказал ему ситуацию семьи, он мне ответил:
– Да, ето доложно было случиться, раньше или позже. Через три дня я буду в Абакане, и всё ето обсудим.
– Большое тебе спасибо, Александр Викторович, жду как Христова дня.
– Да не беспокойся, всё наладится. – Он трубку закрыл. Да, ето чиновник – по чёткому говору.
Так три дня сидеть, на пьяного Федю глядеть – нету смысла. Марфа посылала съездить в Курагино, в деревню Южная, к Кудрявсовым – Петро и Полина, Полина будет тётка Ульяне – Софонина невеста.
На другой день утром сажусь на маршрутку и еду в Курагино, из Курагино на такси в Южную. Заехал к Кудрявсовым, приняли ласково, провели в дом. Начался разговор, я поблагодарил ихных ребят, что помогли построить дом Софонию, оне довольны, что постройка понравилась.
– Да, ребяты, очень, но жалко, что не придётся в нём жить.
– А что случилось?
– Да что, весь договор изменили, всё отрезали, трактор забрали, грузовик тоже, мало того – Софония в заложники берут.
– И вы что, соглашаетесь?
– Да вы что, конечно нет!
– Ну, молодсы, мы етого Абрикосова не знаем, а Рассолов – ето разбойник, он кого толькя уже не обманул из наших в тайге! А вы переезжайте в Средняй Шуш, и мы туды подъедем.
– Мы рады бы, но уже не в силах. Детей надо лечить, оне уже одне кости да кожа, и нелегалами тоже неохота быть, здесь нелегалам очень тяжело, их всяко-разно обижают.
– Да, вы правы. А теперь куда?
– Да обратно в Аргентину. Там знаем, что выживем, а тут не в силах оставаться.
– Жалко. У вас така семья замечательная.
– Да, я знаю, ну что поделаешь, так приходится поступить, хотя и, правду сказать, неохота уезжать, а Марфе также. Органы государственные здесь не работают, вот поетому приходится так решать.
– А Софоний как?
– Софоний с нами, оздоровит – сам решает пускай. Передайте поклон сестре и невесте Софониной. Мы рады женить его на ней, но пока надо позаботиться об его здоровье.
– А что с нём?
– Да надсадился парнишко. А вы, Полина, знаете Покровского?
– Какого Покровского?
– Ну, который ездил по експедициям, Покровский Николай Николаевич, он же ездил по староверам за редкими книгами.
– А да, знаем мы его хорошо, он у нас был несколькя раз. А зачем он тебе?
– Да у него есть скитски патерики, а ето же важно для нас, староверов. Я пишу книгу, и вдальнейше оне мене сгодятся.
– Вон как, а что пишешь?
– Да всю нашу емиграцию и жизнь мою, ну и все случаи в нашей жизни.
– Интересно, а где будете печатать?