Повесть о последней, ненайденной земле
Шрифт:
В лесу становилось все темнее и тише. Среди ельника появились строгие березы. Стояли они редко, и каждая в лесном сумраке вспыхивала как бесшумное белое пламя.
В этом лесу жили белые и грузди. А еще розовый, извилистый «петров крест». Его чешуйчатые странные стебли сначала привлекали ребят — считалось, что он приносит счастье нашедшему, — но потом его стало попадаться так много, что всякий интерес пропал. Какое же это счастье, если оно у всех под ногами!
Как обычно, поначалу брали любой гриб, что попадался, и скоро для «настоящих»
— Надо перебрать грибы, — предложила Тая. — Тут где-то шалаш должен быть поблизости, пойдемте к нему…
Прибавили шагу. Под ноги попала едва заметная тропка, протоптанная среди кустов. Через несколько шагов она закончилась возле шалаша, крытого свежим лапником.
Слава первым шагнул к темному лазу и вдруг шарахнулся прочь, нелепо отмахиваясь рукой:
— Там… там волк!
В первую минуту и девочки побежали за ним, но за ближними густыми елками Тая остановилась, поставила на землю корзину:
— Стойте! Тебе показалось, наверное. Какой же волк пойдет в шалаш? Там же людьми пахнет…
— Какой… откуда я знаю, какой? Серый он, я видел, — упорствовал Слава.
— А может, он нарочно в шалаше спрятался? — предположила Наташа.
— Чепуха какая-то! — окончательно рассердилась Тая. — Вот я сейчас пойду и посмотрю сама…
Она не успела договорить. Лапник, нависший над входом в шалаш, раздвинулся… и оттуда высунулась глупая овечья морда! А потом и вся овца вышла. Действительно серая и очень рослая. Видимо, она давно уже была лишена человеческого общества и даже без зова пошла на голоса ребят. С Таей сделался настоящий припадок от смеха. Она раскачивалась, сидя на пне, из стороны в сторону и твердила:
— Волк! Ох, не могу! Волка нашли!..
Слава смущенно мялся в стороне, а Наташа тем временем совсем подружилась с овцою. Гладила ее, чесала ей за ушами. Овца глубоко вздыхала и мекала басом — наверное, просила хлеба.
— Надо ее в Кузьминки отвести, — успокоившись, сказала Тая. — Не иначе от их стада отбилась…
Все согласились с нею, только неясно было, как овцу вести. Но овца сама разрешила этот вопрос — она просто пошла следом за ребятами.
Грибы перебрали, и теперь уже лисички, сыроеги и старые, хлипкие серые просто обходили стороной — невелика от них польза.
Постепенно березы вытеснили ели, и ребята вошли в просторную и светлую рощу, где только изредка темнел еловый подлесок. В роще резко пахло грибами.
— Нашла! — крикнула Наташа, вытаскивая из-под елки крепкого подосиновика.
— Тише, ты! — шикнул на нее Слава.
Им навстречу шел странный человек. Он был высок и худ, на ногах хлюпали разбитые сандалии, невидимые за очками глаза уныло скользили по корням берез, по земле.
Немножко не дойдя до елок, он вдруг словно споткнулся и стал что-то рассматривать на земле. Нагнулся… но вместо путного гриба поднял явную поганку и начал вертеть ее в руках как диковину.
— Дядя, а что вы тут ищете? — Слава поднялся во весь рост.
Человек
— А вы кто, простите?
Он очень смешно собрал кожу на лбу и весь вытянулся, ожидая ответа. Наташа прыснула. Тая тоже вышла на поляну.
— О, так вас много!.. Вы, надо полагать, пришли сюда за грибами?
— Конечно. Зачем же еще? — удивился Слава.
— Вы правы, по всем данным они должны быть… Но их нет! Понимаете, я уже часа два хожу тут — и вот ничего!
— Да вот он, гриб-то, наступите сейчас! — Тая показала на землю.
В коричневой мокрой шляпке гриба отражалось солнце, тугую ножку покрывала мелкая сетка морщинок. Стоял он на открытом месте, и не заметить его было просто невозможно.
— Действительно! — Человек нагнулся, сорвал гриб и начал его рассматривать точно так же, как до этого поганку, даже понюхал зачем-то. — Просто удивительно!
— Вы никогда грибов не собирали, да? — спросила Наташа.
— Нет… Это, знаете ли, не мой профиль.
— О… — Наташа преисполнилась уважения к такому важному слову, — А как вас зовут, где вы живете?
Тая дернула ее за рукав — неудобно так приставать к незнакомому человеку, — но он только улыбнулся.
— Вениамин Алексеевич Усольцев. А живу я… как бы это сказать? Живу я пока что в церкви. Знаете, там, над обрывом? Ничего, удобно и никто не мешает. Вот только ушаны… Но если не разжигать большого огня, они не прилетают. Я с удовольствием пригласил бы вас в гости, да, жаль, угостить мне вас нечем.
— А нас не надо угощать, обойдемся. Мы так просто придем, можно? — спросила Тая, — Все равно нам в лесу ночевать… Только грибов надо успеть набрать на суп да вон овцу домой отвести.
— О, если так, то пожалуйста! — Вениамин Алексеевич явно был очень доволен. — А я только что хотел спросить, почему за вами следует это животное?
— От стада отбилась, видно, — объяснила Тая, — мы ее в лесу нашли.
— Так, так, понятно…
Ребята занялись сбором грибов. Горизонт обложили тучи, и потому темнело быстро. Грибы находили почти на ощупь, по запаху, но было их так много, что дело все равно двигалось быстро. Складывали их в одну корзинку — Тайну.
Вениамин Алексеевич тоже пытался помочь, но находил больше что-то странное: все тот же чешуйчатый «петров крест» возле корня лещины, какую-то немыслимую желтую поганку на дрожащем тонком стебельке, мокрое осиное гнездо.
Последние грибы бросали в корзинку уж вовсе не глядя. Стемнело.
К Волге выходили на шум — долго звал через кусты гудок парохода, потом прошла моторка, а еще чуть попозже тяжело проплелся против течения буксир.
В сосняке стала заметной и тропа, а за ней ярко забелела церковь. По пояс в речном вечернем тумане она казалась нарядной и новой.
Вениамин Алексеевич привел ребят в свое жилье. Под навесом, отгороженная старыми фанерными щитами, таилась комнатка. Там даже был очаг из кирпичей и постель из лапника и сена.