Повесть о юности
Шрифт:
Сухоручко съежился и притих. И так, молча, он просидел до самого конца собрания. Когда ребята расходились, он сделал еще попытку заговорить с одним, с другим, с третьим, но ему никто не ответил.
На собрание с девочками он не явился.
Что касается остальных ребят, то они явились все как один. Руководящее ядро класса. — Игорь, Витя Уваров, Валя Баталин — предварительно собралось у Бориса дома. Еще раз все продумали, перебрали все возможные неожиданности и осложнения, договорились относительно президиума. В президиум наметили Бориса и Игоря, с
— А вы уж следите! — сказал Борис. — Если я что упустил или нужно поддержать или разбить кого-то, — кройте. И ты, молчальник, тоже, — обратился он к Вале. — Хватит молчать! Застенчивость — это тоже эгоизм, если хочешь знать. «Ах, мне неловко! Ах, стыдно!» Одним словом, где нужно, ребята, помогайте.
Впрочем, трудно было что-либо добавить к выступлению Бориса, когда он поднялся из-за стола президиума и начал свою речь на собрании — вспомнил всю историю дружбы, указал на ее результаты, ее значение, положительное влияние на мальчиков и «думаю, — добавил он, — и на девочек».
Валя не спускал глаз со своего друга. Откуда все это у него? И осанка, и выдержка, и логика, и в то же время живая искорка, горящая в каждом слове, в каждом его взгляде! Видно было, что он борется за свое, близкое и верит в то, за что борется, и не уступит ни в чем и никому.
— Мы пришли не ссориться, — сказал он. — Мы пришли восстановить дружбу.
На собрании было тихо, как никогда, и председательствующему Игорю нечего было делать. Борис не мог понять, что означает эта тишина: пришли ли девочки тоже с серьезными намерениями, или это затишье перед бурей. И потому он очень насторожился, когда выступила Юля Жохова, выступила нехорошо, запальчиво. Обозвав Сухоручко хулиганом, она тут же стала ругать и всех подряд: мальчики — хулиганы, мальчики — невежи, мальчики сделали то-то, мальчики провинились в том-то. Испугавшись, что ее сейчас поддержат другие, Борис, перемигнувшись с Игорем, решил сразу же заглушить этот голос.
— Не будем сводить счеты! — сказал он решительно. — И что это вообще за силлогизм: Сухоручко хулиган, значит все мальчики хулиганы, значит нужно рвать дружбу? Мы наказали Сухоручко. Мы признаем, что и в других случаях мальчики бывали грубы, невежливы. Мы делаем из этого урок для себя. Мы учимся жить, и дружба нам в этом помогает. Мы за дружбу!
Потом говорила Елизавета Васильевна. Она отметила организованность мальчиков и тоже призвала обе стороны к мирному разрешению вопроса. Собрание оживилось. Выступали и мальчики и девочки, все высказывались за восстановление дружбы, только девочки требовали, чтобы не повторялось старое, а мальчики уверяли, что ничего не повторится, только чтобы, по выражению Васи Трошкина, «у девочек не было завышенных требований, как к богиням».
Борис слушал, и на душе у него становилось веселее. Но чем веселее становилось на душе, тем больше его раздражало молчание Нины Хохловой.
Нина сидела за столом президиума точно посторонняя и молчала, опустив глаза. Уже высказались многие и с той и с другой стороны, и Игорь, не любивший длинных разговоров, встал, опершись по привычке левой рукой о бедро.
— Проголосуем!?
— А Нина? — спросил Борис. — Почему молчит Нина?
Игорь
— Ну, если девочки согласны, и я согласна! — поднявшись проговорила Нина и села.
— Почему «если девочки»? — спросил Борис. — А ты?.. Сама?
Нина молчала.
Тогда Борис поднялся и вдруг перенес огонь на Нину Хохлову — своего главного противника.
— Мы много спорили с Ниной и, может быть, она на меня обиделась. Но и сейчас я должен сказать то же самое. Мы не на балу, и я не на вальс ее приглашаю. Что я могу сказать товарищу, то скажу и ей. Так я понимаю дружбу. Я считаю нечестным не указать на то, что считаю неправильным. А всю линию Нины Хохловой я считаю неправильной.
Борис четко и прямо изложил свои претензии к Нине: она не имела твердой, принципиальной, комсомольской линии; она не понимала сущности и смысла дружбы, не верила в цели ее и не желала бороться за них; свои личные обиды она перенесла на общее дело. Отсюда — отсутствие искренности и постоянные истерики: «Мы можем распрощаться!.. Мы можем уйти!.. Разрыв, разрыв, разрыв!»
— А что значит ее заявление здесь, на этом собрании? — спросил Борис. — «Если девочки согласны, и я согласна!» Это чистейший хвостизм, отсутствие принципиальности. Куда девочки, туда и я! Какой это руководитель? Разве руководитель может так рассуждать?
— Здесь, кажется, не комсомольское собрание и не перевыборы бюро, — проговорила Нина.
— Да, здесь не комсомольское собрание, но, Нина, от тебя в известной мере зависит наша дружба! Ты стояла между нами и девочками, ты все время твердила: «Я выражаю настроение класса». Сегодняшнее собрание показало, что это совсем не так. Ты не выражаешь настроения класса, а приспосабливаешься к нему. Почему я все это говорю? Потому, что наша дальнейшая дружба зависит от искренности. Значит, или Нина должна искренне перестроиться, или… Впрочем, здесь, кажется, не комсомольское собрание и не перевыборы бюро. Я кончил!
— Но на комсомольском собрании мы об этом поговорим! — крикнула Таня Демина.
— Это дело ваше, внутреннее! — улыбнулся ей Борис.
— Ну что ж? Голосуем? — опросил опять Игорь.
— Голосуем! — ответили ему со всех сторон.
— Кто за дружбу?
Все голосовали за дружбу.
— А теперь о практических делах. Как с монтажом? Сумеем ли мы теперь подготовить его так, чтобы включиться в избирательную кампанию?
Стали спорить: одни говорили, что трудно, много упущено времени, уроков много, не успеем; другие считали, что если приналечь, то монтаж подготовить можно. Об этом сказал и Валя Баталин.
— Может быть и трудно, но нужно сделать. Поможем друг другу — справимся! Пусть это будет первым испытанием нашей дружбы! — сказал он, страшно волнуясь и ни на кого не глядя.
Все ответили ему дружными аплодисментами.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
На следующий день Борис пришел в школу под впечатлением вчерашней победы. Да и все ребята с увлечением и интересом обсуждали вчерашнее собрание.
И вдруг…
— Смотри! — Игорь дернул Бориса за рукав.