Повесть о юности
Шрифт:
Вася Трошкин сделал на математическом кружке довольно обстоятельный доклад: «Элементы теории вероятностей». Полина Антоновна считала Васю малоспособным к теоретическому мышлению и не могла не порадоваться тому волевому усилию, которое пришлось ему делать, готовясь к такому докладу. Феликс Крылов так же неожиданно принес обширнейшие тезисы доклада «Основные принципы критики и самокритики с точки зрения марксистско-ленинского учения». Борис Костров предложил связаться с Антифашистским комитетом советской молодежи и организовать вечер встречи с молодежью зарубежных стран. Каждый делал для себя какие-то выводы из пережитого — и шел дальше.
И совсем
К Полине Антоновне пришла его мать. Всегда очень бодрая, уравновешенная, полная того тихого, не бьющего в глаза, но стойкого оптимизма, которым отличаются люди, много испытавшие в жизни, она была теперь очень расстроена.
— Полина Антоновна! Знаете, что мой упрямец надумал? Не хочет дальше учиться!
— Как не хочет учиться? — не поняла Полина Антоновна.
— После школы, говорит, прямо работать пойду.
— Интересно!.. Но ведь он идет на медаль.
— Ну в том-то и дело-то!.. А он говорит: буду работать, тебе помогать.
— Ах, вот в чем дело! — поняла наконец Полина Антоновна. — Тогда все может статься. Вы знаете, помощь вам — его старая, кажется еще детская, идея.
— Была детская, а теперь вот по-взрослому поворачивается, — удрученно проговорила Клавдия Петровна. — Это он все в пику сестре. Вы понимаете, что у нас сейчас в доме делается, ума не приложу. Родные брат-сестра, а точно от разных отцов-матерей, и никак я их не могу помирить. «Ты, говорит, не помощница маме, ты из нее только соки сосешь, значит я должен помогать!» — «Да в чем мне помогать? — говорю я ему. — Или я без твоей помощи не проживу, Славика не выращу? Глупый!» А он вбил себе в голову! Да я не то что Славика, я и его доучить могу. Силы у меня еще, слава богу, есть, хватит! Я ему и говорю: «Учись, не думай ни о чем! Что ж ты, говорю, на полдороге останавливаешься, недоучкой хочешь быть?»
— А он?
— Да у него на все свои ответы есть: я недоучкой, говорит, быть не собираюсь, я учиться потом буду и свое возьму. Какой-то инженер на заводе, видите ли, им о себе рассказывал — в войну мальчишкой пошел на завод, работал, учился, кончил техникум, стал конструктором, изобрел что-то, а потом в вуз поступил. Вот и Игорь такие же планы строит. И ничего я с ним не могу поделать. Сначала думала — он это в шутку…
— Да нет, он шутить не любит! — заметила Полина Антоновна.
— То-то меня и беспокойство берет! — сказала Клавдия Петровна. — На хорошее дело воля — хорошо, а на плохое — лучше бы ее не было!
— Помилуйте! А чем же это плохое дело? — удивилась Полина Антоновна.
— Да что вы, Полина Антоновна! Да что ж тут хорошего? В этом вся цель моей жизни — чтобы детям образование дать. И я вас очень прошу: уговорите вы его! Он вас послушается.
— Вы меня простите, Клавдия Петровна, но вы ставите меня в очень трудное положение, — созналась Полина Антоновна. — Трудно уговаривать в том, в чем сама не убеждена.
— Да нет уж, Полина Антоновна, вы мне помогите! — Клавдия Петровна даже схватила ее за руку. — Мы об этом с покойным мужем, бывало, размечтаемся, а я его волю хочу выполнить. Он и сам у меня на месте не стоял, все вверх тянулся, книжки читал, и образование для него было все! У образованного человека, говорил он бывало, вся жизнь другая. Если человек развитой, у него и интересы другие, он и жизнь иначе понимает, смысл жизни у него правильный, и общество у него интересное. Так как же я перед ним, перед его памятью ответ держать буду? Я и Игорьку говорю… Ты, говорю,
— Помилуйте! — возразила опять Полина Антоновна. — А разве на производстве нельзя прожить настоящую жизнь?
— Так это что ж?.. — решительно, даже со злостью заявила Клавдия Петровна. — То говорили: вперед и вперед. А моему сыну что ж — стремиться не нужно? Вы как хотите, а нет на это моего согласия!
Положение было действительно трудное. Полина Антоновна понимала состояние матери, ответственной за мечты погибшего мужа. И в то же время она в чем-то была с нею не согласна. Понятно, что не всем же идти в институты. Недавно она встретила свою бывшую ученицу из одного еще довоенного выпуска, которая теперь была мастером на карандашной фабрике. Сначала работала обыкновенной работницей, а теперь стала мастером. И довольна! И ничего в этом зазорного нет. Но, откровению говоря, такого ученика, как Игорь, ей было жалко.
Оставалось выяснить только одно — мотивировки. Что это — легкомысленное ребячество или продуманное решение? Выяснить это можно было только у Игоря.
Но разговор с Игорем долго не получался. Он насупился, считая это, очевидно, настолько своим или настолько решенным делом, что всякое вмешательство в него, на его взгляд, было совершенно ненужным и лишним.
— Я вас понимаю, — говорила Полина Антоновна. — Стремление помочь маме — законное, хорошее стремление. Об этом не может быть и спора. Но не находите вы, Игорь, что оно слишком узко?
— Нет, не нахожу! — коротко и суховато ответил Игорь.
— И то, что человек должен ставить более широкие и более, так сказать, общественные цели…
— А разве стремление работать — это не общественная цель? — даже не дослушав, прервал ее Игорь.
— Вы меня ловите на неудачном слове?
— Зачем ловить? — сдержанно ответил Игорь. — Я по существу!
— Всякая работа у нас, конечно, имеет общественное значение. В этом вы правы, — продолжала Полина Антоновна. — Но человек должен стремиться дать обществу максимум пользы, максимум того, на что он способен.
— А разве, работая у станка, нельзя приносить максимум пользы?
— А если этот максимум повышается от повышения образования?
— Но разве, работая у станка, нельзя повысить образование? — Игорь смотрел на Полину Антоновну своим строгим, даже как будто недобрым взглядом.
Полина Антоновна начинала понимать, что это уже не полудетское стремление просто помочь матери. Перед нею вырастала целая система упрямых «а разве?», причем за каждым из этих вопросов стояло совершенно непоколебимое, очевидно, убеждение. Но самое главное было в том, что на эти «а разве?» почти нечего было возразить.
Полина Антоновна почувствовала всю шаткость своего положения и уже пожалела, что взялась за такую фальшивую миссию. А Игорь, точно поняв это, решительно и откровенно высказал все.
— Вы, вероятно, думаете, что это я так, по глупости! Правда, помочь маме я давно мечтаю. Она у меня большая труженица. И учусь я так хорошо только потому, что я всегда удерживаю себя от плохого. Как же я могу быть плохим и плохо учиться, когда мама у меня такая хорошая, когда она так много и так хорошо работает? Мне стыдно! Первого мая в прошлом году портрет ее на улице был выставлен в витрине лучших людей района. За стеклом! Вот она у меня какая! Огорчать я ее не могу, а помочь ей мне хочется.