Повести и рассказы
Шрифт:
— Не знаю, — улыбнулся Сарбайн. — Порой то, что кажется невероятным, на поверку оказывается самым тривиальным. Например, владельцы дорогих драгоценностей часто заказывают для себя их точные копии. Поэтому я бы не стал удивляться, если и в этом случае обнаружится какой-нибудь дубликат.
— Да, наверное именно поэтому нас так притягивает невероятное — в силу своей тривиальности. Вот, скажем, живет себе какой-нибудь старик. Каждое утро он выходит из дома и отправляется на работу. А в один злосчастный день вдруг погибает под колесами автомобиля,
— Харви! — выкрикнула тетя Эвелина. — Ведь именно так погиб вчера бедный мистер Горман!
— Ужасная трагедия, — пробормотал Марк Сарбайн. — Чудовищная. Да, старость — не радость. Реакция уже не та…
— Мне кажется, — сказала моя тетка, привставая, — что будет лучше, если мы — я имею в виду женщин — перейдем пока в гостиную. А вы, господа, можете покурить за столом. Харви, ты знаешь, где находится бренди.
Я кивнул и пробормотал что-то насчет женщин и табачного дыма.
— Прошу прощения, — развел руками Сарбайн. — Мне не следовало курить.
Я налил ему и себе по рюмке бренди.
— За колье! — провозгласил Сарбайн, поднося рюмку к губам.
— О, да! — кивнул я.
— Порой вы меня просто поражаете, Крим.
— Неужели?
— Да вот, представьте. Вы со вчерашнего дня в полицию не захаживали?
— Нет.
— Иными словами, — победно улыбнулся Сарбайн, — сделка, которую вы заключили со своей компанией, исключает участие полиции.
— Что за ерунда!
— Нет, это не ерунда, — уверенно сказал Сарбайн. — Меня на мякине не проведешь, мой мальчик. Я — стреляный воробей. Я прекрасно понимаю, что вы хотите сорвать куш. И куш, судя по всему, довольно жирный. Сколько они вам предложили — тысяч двадцать пять?
— А почему бы вам просто не отдать мне колье?
— Нет, — жестко отрезал Сарбайн. Я попытался было заговорить, но он жестом остановил меня. — Выслушайте меня, мистер Крим. Я собираюсь получить страховую премию за это колье. Если вы сейчас поклянетесь, что, начиная с этой минуты, умываете руки и перестаете вмешиваться в это дело, то я выплачу вам некое вознаграждение… допустим — пять тысяч долларов. Если вы откажетесь — мне придется вас уничтожить. Поверьте — мне это раз плюнуть. Мне не повезло, когда этот старый дуралей Горман распознал, что колье поддельное. Пришлось договориться, чтобы его подстерег невероятный случай. Зарубите себе на носу, мистер Крим — я не позволю, чтобы кто-нибудь еще осмелился встать у меня на пути. Так что — можно считать, что мы договорились?
Признаться, соблазн был сильный. Чрезвычайно сильный. За исключением пятидесяти тысяч долларов, ни перед чем и ни перед кем обязательств у меня не было. Однако, как заявила впоследствии Лидия, я настолько ненавидел Сарбайна, что никогда не пошел бы на сделку с ним. Особой любви я к нему и вправду не питал. Не прибавило теплых чувств и его обещание уничтожить меня. Тем более, что я не имел абсолютно никаких оснований сомневаться в том, что он приведет свою угрозу в исполнение.
Словом,
— Нет, мистер Сарбайн, боюсь, что ваше предложение мне не подходит. Я хочу получить колье.
— Это ваше последнее слово, мистер Крим?
— Да.
— Вы — безмозглый осел, мистер Крим. Жалкий, чванливый и ничтожный осел. Мне вас даже не жаль. Вы — естественное порождение хаоса, того самого алчного, вдохновленного евреями бардака, который в вашей стране гордо именуют цивилизацией. Вы мне омерзительны.
Я только кивнул, не в состоянии придумать достойный ответ на подобный выплеск души. Сарбайн встал и прошагал в гостиную. Я засеменил следом. Я нисколько не удивился, когда он стал извиняться, уверяя, что страшно торопится по неотложным делам.
— Но ведь еще только десять часов, — засуетилась тетя Эвелина.
— Я сегодня встал с рассветом, а дел еще невпроворот, — развел руками Сарбайн. — Поверьте, я страшно огорчен, миссис Боудин.
Последовали церемонные поклоны и рукопожатия, затем тетя Эвелина проводила гостей к дверям. Я закурил, наполнил до краев рюмку и залпом опрокинул ее. Лидия смотрела на меня во все глаза.
— Плохо дело, Харви? — не выдержала она.
— Да. Бывает лучше.
Я услышал, как снаружи завелась машина.
— Они нас укокошат?
— В каком смысле? Неужели нельзя называть вещи своими именами?
— Мне не нравится все время повторять, что нас убьют. А «укокошить» звучит чуть менее страшно.
— Я согласна, — кивнула тетя Эвелина, присоединяясь к нам. — Может быть, в лучших домах такие слова и не употребляют, но лично я с удовольствием укокошила бы самих Сарбайнов.
— Жаль, что нельзя этого сделать, прежде чем они доберутся до нас, вздохнула Лидия.
— Ты не шутишь, дитя мое? — вскинулась тетушка.
— Нет.
— Харви, она не шутит?
— Нет, — покачал головой я. — Увы.
— Черт побери, но почему, в таком случае, вы не обратитесь в полицию?
Я помотал головой.
— Харви и полиция несовместимы, — фыркнула Лидия. — Как кошка и собака.
— Может, расскажете мне, что случилось? — спросила тетя Эвелина.
— Нет.
— Ну, хорошо. Только, по-моему, если хотите знать, это черная неблагодарность. Вы искали прибежище. Спали на моих кроватях, носили мою одежду, ели мою пищу, пили мои напитки…
— Я знаю, — уныло кивнул я.
— И не можете…
Я горестно потряс головой и поманил пальцем Лидию.
— Вы правы, милая тетя. Я — последний подлец. Я потом постараюсь написать вам письмо. А пока самое разумное для нас — как можно быстрей унести ноги.
— Прямо сейчас?
— Боюсь, что да.
— Что ж, — сварливо произнесла тетя Эвелина. — Раз нужно, то нужно. Но знай, Харви Крим, что я о тебе не лучшего мнения. — Она повернулась к Лидии. — Оставь себе это платье, милочка. И загляни в комод — там полно свитеров. Выбери себе какой-нибудь по вкусу, а то ночь обещает выдаться прохладной.