Повести, рассказы
Шрифт:
Месяц он тут пробыл, в местечке. И только теперь, уезжая, понял, что местечка-то он совсем не знает. Итак, Ханця вчера принимала поздравления?
Ханця. Нет, она ничуть не похожа на свою дочь. Дина — статная, высокая, а мать — маленькая, с тихим печальным взглядом, с плотно сжатыми губами. Но тоже, должно быть, гордая. Крохотные сережки в ее ушах, просвечивающие сквозь тонкие седеющие волосы, напоминают цветом Динины глаза: темно-темно-серые. Он тогда не мог удержаться, все сравнивал Динины задумчивые глаза с этими мерцающими сережками. Вчера вечером, проходя мимо Ханци, сидевшей у открытого окна, и здороваясь с ней, он не заметил
И что дал ему этот лишний день? Все равно уже пролетел. Еще быстрей пролетел, чем прежние дни, а он, Цаля, и вчера ничего не сказал Дине. Что его удержало? Снова показалось, что сейчас она остановит его этим своим строгим и гордым взглядом, каким останавливала, когда он пытался притронуться губами к ее улыбающемуся рту. А сама не поцеловала даже на прощание. Может быть, она вчера не подарила ему своего первого поцелуя, потому что думала, что он не уедет и сегодня?
Подвода двигалась сквозь темно-зеленый туннель из низко свесившихся веток. Свежий ветерок шевелил листья, призывая лес к утренней службе. Из-за леса медленно поднималось солнце. Среди деревьев стояла Дина. В длинную черную косу был вплетен большой шелковый бант, похожий на крылья. Девушка с белыми крыльями парит среди деревьев...
Поникшая ветка брызнула ему в лицо холодной росой, и он очнулся.
6
Как обычно перед разъездом на каникулы, в комнате, которую он занимал вместе с двумя другими студентами, с вечера стоял невообразимый шум. Уже негде было повернуться, а народу все прибавлялось и прибавлялось. Ребята из соседних комнат приносили с собой все, что могли найти в тумбочках: краюху хлеба, кусок колбасы, несколько луковиц, копченую селедку, — и при этом каждый выкладывал на стол остатки мелочи, которой должно было хватить до послезавтра — до новой стипендии. Всех денег едва хватило на три бутылки дешевого вина. Но галдели так, точно было выпито невесть сколько.
Как раз оживленно выясняли, почему, собственно, все собрались у него, у Цали, а не у кого-нибудь другого из студентов, когда постучали в дверь и в комнату вошла незнакомая девушка. Студенты, сидевшие и стоявшие вокруг сдвинутых столиков и тумбочек, сразу притихли.
Девушка, не смущаясь внезапной тишиной, медленно обвела глазами присутствующих. Взгляд ее, веселый и ласковый, остановился на Цале.
— Добрый вечер. Я не ошиблась дверью? Мне нужен Цаля Шлифер.
— Я Цаля Шлифер.
Нетрудно было догадаться, что нежданная гостья заранее знала, кто откликнется на ее призыв.
— Вы? — весело переспросила она. — Ну, в таком случае, я по вашу душу.
В комнате зашумели пуще прежнего:
— Что? Вы хотите его увести?
— Так мы вам его и отдадим!
— Разрешите спросить: вы, случайно, не из милиции?
— А если из милиции?
—
— Пожалуйста, — с тем же веселым блеском в глазах девушка вынула из муфты надорванный конверт и показала его Цале.
Он сразу узнал мелкие буковки на конверте. Но имя и фамилия адресата — Этл Зельцер — были ему совершенно незнакомы. Глядя на девушку, он ждал, чтобы она себя назвала и предложила прочитать письмо.
— Рахниевский лес вам знаком?
— Вы из...
— Да. Мы с Диной из одного местечка. Я здесь учусь.
Кроме двух соседей по комнате, никто из студентов не знал, что девушку, с которой он переписывается, зовут Диной. Но едва ли кто-нибудь мог подумать, что эта Дина ему безразлична, видя, как он краснеет и не знает, куда девать руки.
— Скажите, девушка, — обратился к Этл один из студентов, — а меня вы не хотите пригласить с собой в этот лес... как он там называется? У вас в местечке, как я погляжу, сплошь одни красавицы.
Вот так и Дина стыдливо опустила глаза, когда он с ней заговорил в читальне. Он бы не удивился, если бы Этл ответила студенту теми же словами, какими Дина ответила тогда ему: «Простите, товарищ...»
Пустые бутылки, стаканы и кружки не помешали собравшимся провозгласить несколько тостов в честь Цали и Этл, а для того, чтобы они не сбежали, один из студентов, раскинув руки, стал у двери.
Наконец студент со всеобщего разрешения покинул свой пост, и им удалось выйти.
Яркий свет фонарей, гул машин и трамваев, толпы людей не мешали им неспешным шагом гулять по улицам шумного большого города, точь-в-точь как тогда, летними вечерами, он, Цаля, гулял вместе с Диной и Фрумой по пыльному шоссе за местечком. Этл словно уводила его отсюда к деревянному мостику, к тихой зеленоватой речке... Он сам не думал, что так взволнуется, встретив кого-то из Дининого местечка, и не смог скрыть своего волнения от Этл, когда благодарил за привет.
— Вы едете со мной?
Они подходили к трамвайной остановке, с которой отправлялся нужный ей номер. Этл задала свой вопрос в ту минуту, когда он как раз ломал себе голову, чем бы это отговориться и не ехать провожать. У него не было ни копейки денег, всю свою мелочь он выложил на вино. Не брать билета? А вдруг налетит контролер? В таких случаях они всегда тут как тут.
— Да, конечно, — ответил он, ускоряя шаги.
— Куда же вы так бежите?
— Так ведь вот он, пятнадцатый, другим номером вам отсюда не доехать.
— Ну и что же?
Она вдруг остановилась и посмотрела на него. «Притворяетесь или в самом деле не понимаете, зачем я к вам пришла?» — спрашивал, казалось, ее взгляд. Но тут он снова увидел в ее руке вскрытый конверт, который она уже показывала ему в общежитии.
— Позволяю вам прочитать это письмо, но с условием: Дина не должна знать, что вы его читали.
— Ну, если это секрет...
— Я не думаю, чтобы для вас тут были какие-нибудь секреты. — Этл взяла его под руку, и они вернулись на тротуар. — Не знаю, есть ли среди наших парней хоть один, который не был бы влюблен в Дину, они готовы целовать следы ее ног, как пишут в книжках. А она вот вас дожидалась... Вы верите в предчувствия? Нет, не дам я вам читать это письмо, еще зазнаетесь. Только смотрите, чтобы потом не пожалеть, ведь Дина не похожа на ваших здешних знакомых. Она очень гордая. Наши местечковые девушки вообще очень гордые.