Повести, рассказы
Шрифт:
«Музыка, — говорил отец, — не профессия, кормить тебя не будет. Музыка только для тех, кто родился с божьей искрой».
Отец, видимо, прав. Будь в ней эта искра, она бы, вероятно, так легко не поддалась.
Лина уже собиралась опустить крышку инструмента, как кто-то вдруг за спиной, легко коснувшись ее руки, тихо сказал:
— Играйте, пожалуйста, еще.
Возле нее стоял тот молодой высокий мужчина с усталыми глазами.
— Вы хорошо играете, но в одном месте, как мне показалось, вы что-то пропустили... Если позволите...
Его длинные
«Ну конечно, это он! Да, он! — чуть не воскликнула Лина. — Это он выступал у нас в институте, в студенческом клубе, с лекцией о Чайковском».
Во время лекции, вспомнила Лина, он несколько раз садился за рояль. Ей тогда понравилась его игра. Но как он очутился здесь, в этом тихом, дальнем городке? Возможно, он читает здесь лекции.
— Пожалуйста, — он встал и уступил Лине место.
— О нет! В вашем присутствии... о нет.
— Вам нечего бояться. Вы играете как настоящий музыкант. Когда я впервые увидел вас в крепости, я сразу почему-то почувствовал, что вы из музыкального мира. Меня редко подводит моя интуиция.
Лина опустила глаза, словно стеснялась признаться, что на этот раз интуиция его все же подвела.
— Я не имею никакого отношения к вашему музыкальному миру. Я учусь в энергетическом институте. Вы у нас однажды выступали, — и назвала ему город.
— Интересно.
— Вы читали лекцию о Чайковском. И много в тот вечер играли.
— Да, я был в ваших краях прошлой зимой.
Лина неуверенно спросила:
— Вы лектор?
Он немного задумался. Его темные усталые глаза еще больше потемнели.
— Как вам сказать... — Он растерянно оглянулся, словно от кого-то прятался, и вдруг, взяв ее под руку, спросил: — Вы еще долго собираетесь оставаться в музее?
Если бы Лина даже хотела еще здесь задержаться, она все равно сказала б ему то, что сказала:
— Нет, я все уже здесь рассмотрела. — И, освободив свою руку, добавила: — Я здесь второй раз.
— Я тоже здесь второй раз. И знаете, кому я этим обязан? Вам.
Она подняла на него свои карие блестящие глаза и тут же их опустила.
— Случайно оказался возле музея и вдруг слышу музыку. Зашел посмотреть, кто это так бурно играет Бетховена. Закончилось это, как видите, тем, что мы познакомились. Позвольте представиться: Генрих Зиновьевич Крафт.
— Лина.
Он снова взял ее под руку и гораздо смелее спросил:
— У вас нет желания прогуляться в парке? Не знаю, как вам, но здешний парк мне очень понравился. Я в него просто влюбился. Это, собственно, не парк, а лес, горный лес.
Душистый запах спелых вишен и свежего сена, который принес с собой ветерок из окрестных садов и лугов, незаметно увел Лину
Рассказывая, Генрих ненадолго замолкал, задумывался, и Лине казалось — он задумывается потому, что хочет узнать у самого себя, что с ним вдруг такое произошло, что, едва познакомившись с ней, рассказывает о себе то, что еще никому не доверял.
И действительно: она ведь для него совершенно чужой человек. Что могло за эти несколько коротких часов с ним произойти, чтобы рассказать о том, как его женили на той женщине, с которой Лина видела его в крепости, и обо всем, что с ним случилось после женитьбы?
...Не все, что Генрих тогда рассказал ей, Лина поняла и осознала. Да и сам он, кажется, не все тогда осознавал и, наверно, поэтому то и дело переходил в рассказе с первого лица на третье, словно говорил не о себе, а о другом человеке.
И всякий раз, когда ему по ходу рассказа приходилось себя осуждать, он ссылался на время и старался этим смягчить свою вину. Он рассказывал ей о тех годах так, точно она была тогда еще ребенком, хотя с тех пор не прошло и трех лет.
5
Три года назад — война только окончилась — симфонический оркестр, в котором Генрих играл, приехал в Буковину на гастроли.
В тихом чистом городке, где оркестр, заканчивая турне, давал последние концерты, хозяин квартиры, в которой Генрих остановился, узнав, что его квартирант холостяк, стал его уговаривать жениться, сказав, что есть для него невеста, милая, хорошая девушка, правда, не совсем молодая, но из очень состоятельной семьи. У отца ее до войны, то есть до советской власти, был ювелирный магазин, и надо полагать, что после всех реквизиций и эвакуаций у него еще что-то осталось, и, возможно, больше чем что-то... Одним словом, девушка, с которой он хочет его познакомить, — невеста с приданым. А кроме того, у нее в Аргентине богатая бездетная тетка, и это тоже что-нибудь значит, особенно сейчас.
Оркестр приехал в Буковину как раз тогда, когда местные жители могли, при желании, получить разрешение на выезд в Румынию, и родители девушки, которую ему сватал хозяин, собирались подать документы на выезд. Если Генрих женится на ней, то и он сможет вместе с ними поехать. Конечно, не обязательно оставаться в Румынии. Мир велик. Он сможет оттуда поехать, куда захочет, хотя бы в Аргентину. И почему такому красивому молодому человеку действительно не поехать в Аргентину к богатой бездетной тетке? Такой парень, как он, сможет через несколько лет собрать собственный оркестр и кататься в собственной машине. Что он здесь теряет?