Повести

Шторм Георгий

Болотников обнес город тыном и рвами.

– У нас один глаз в феврале, другой - в марте, - говорили "воры", поглядим, каково воеводы будут наступать!

На поле под городом бояре сделали мосты на колесах, а за ними поставили туры - деревянные башни для заслону ратников. Сотники и десятники сгоняли с окрестных деревень крестьян, велели им рубить лес и складывать на мостах бревна и хворост. А "воры" днем и ночью копали землю над Березуйским оврагом - ветвили и ширили подземный ход...

На Оке пошел лед.

В Калуге было много стругов и лодок с солью. "Воры" попытались уплыть, но воеводы поставили на плотах пушкарей - уйти не дали. А запасов в городе оставалось немного, и посадские люди начали роптать...

Ясным мартовским полднем в город сквозь стан пробрался холоп.

– Воевода где?
– блестя черным от пороха и земли лицом, закричал он.

Его отвели к Болотникову. Иван стоял на обрывистом берегу. Вниз по всему полю торопливо, боясь упустить ветер, зажигали хворост.

Холоп подбежал:

– Воевода!.. К тебе из Путивля от Шаховского помочь шла. И догнали нас на Вырке-реке бояре. Мы крепко стояли. День и ночь, воевода!.. До света! И тут мочи нашей не стало. А был с ними комаринский человек, Сенька Пороша, што из-под Севска, из села ушел. И он-то молвит: "Запалим-де порох! Коли от своего огня не погибнем, государевой воды нам не миновать!..* А сам-то - на бочку, да и затропотит: "Эх ты, вор, комаринский мужик!.." И тут шибанула меня, землею накрыло, - не чуял боле себя...
– Он помолчал и тихо промолвил: - Их, товарищей моих, на куски порвало!..

_______________

* Речь идет о распространенной в России XVII века казни - "посажении в воду", то есть утоплении.

Крик раздался внизу, у реки. Ратные зажгли хворост и двинули туры заслон. Но ветер внезапно стих, и огонь загас. В низкую дымовую завесу бойко ударили городские пушки.

Вечером седой длинноносый немец пришел из стана к Серпеечной башне и молча стал у ворот...

Его отвели в Приказную избу к Ивану.

– Здравствуй, Болотников, - радостно сказал немец, будто крылом взмахивая маленькой красной рукой.

Иван смотрел на него, хмуря лоб, не видя лица в избяных потемках.

– Царь Василий посылал кашевара тебя отравлять. Царь Василий и меня посылал с тем же делом. Но Фридрих Фидлер есть честный человек. Он не забыл твоей благородной услуги - как ты ему в Праге спасал жизнь.

– Правду молвит!
– закричали "воры".
– Сёдни кашевар приходил от воевод.

– Ну-ка, сыщем его, ребята!

– Поглядим на царское зелье!..

И они с бранью и криком выбежали из избы.

– Спасибо тебе, друг!
– сказал Иван.
– Не думал я тебя тут встретить.

– Я давно уезжал из Праги... В Москве все узнавал про тебя, про твои дела... Ну как, Иван, долго еще будешь воевать с царем Василием?

– Я - пахарь, пашущий землю, - тихо сказал Болотников, - пашу и буду пахать ее,

доколе не родит она плод...

Утром "воры" повесили кашевара перед городскими воротами (у него нашли яд). В стане узнали и об измене Фидлера.

– Эй, немец!
– кричали оттуда.
– Такова честность ваша?

А калужане сходились к воротам, смотрели на кашевара и говорили:

– Лихо ремесло на столб занесло!..

С теплыми днями не стало в городе хлеба.

– Ай месяц май, тепел, да голоден!
– говорили "воры".
– В Тулу уйти бы, там-то и запаса вдоволь и помочь не малая - Шаховской да царевич Петр.

Вскоре узнали: князь Телятевский разбил воевод на реке Пчельне, идет к Калуге.

Болотников позвал Заруцкого, молодого "воровского" атамана, и спустился с ним в подземный ход.

Потом "воры" стали сносить туда пузатые черные бочки и всякий боевой "запас". А торговые люди зашептали: "Уйти мыслят!" И вот подул ветер на город. На поле зажгли хворост, двинули туры и покатили груды горящих дров к городской стене.

Калужане закричали.

Сплошной дровяной вал трещал, протянув над рекой мутные космы дыма.

Огонь с ревом сокрушал валежник, объедал бревна; на стены летели головни и уголья...

Болотников вышел из подземного хода. С обрыва было видно - за низкой дымовой завесой наступали воеводы. Он подождал, пока огонь стал совсем близок, и кинулся к устью глухого, уходившего под землю лаза.

– Запаляйте!
– сказал он.

"...И тако подняся земля и с дровы и с туры и со щиты и со

всякими хитростьми приступными..."

"Воры" выскочили из Калуги и погнали воевод.

4

Двадцать первого мая Шуйский вышел "на свое государево и великое земское дело". Взяв и разорив Алексин, он пришел под Тулу, где затворились Болотников, Шаховской и "Петр"*.

_______________

* "П е т р" - предводитель терских казаков Илейка Муромец, назвавшийся царевичем Петром.

Стотысячная рать стала по обеим сторонам Крапивенской дороги. В большом полку - Скопин-Шуйский, в сторожевом - Морозов. Близ реки Упы "наряд": пушки с потешными прозвищами - "Соловей", "Сокол", "Обезьяна". При Каширской дороге, за ольшаником и гущей ломкой крушины, - казанские мурзы, черемисы и чуваши.

В низине лежала Тула, приземистая, за стеной, со своими четырьми воротными башнями. Пушистый болотный седач и темно-зеленый сабельник покрывали поле. Выблескивая из травы, проходила под стеною и дальше текла городом Упа...

Люди всходили на стены, втаскивали наверх пушки, мазали деревянным маслом горелые стволы пищалей. За рекою был стан. Иногда ратные подбегали близко, кричали: "Эй, Тула, зипуны вздула!" - "Ждала сова галку, да выждала палку!
– отвечали "воры".
– Так и с вами будет: всем вам царь по шишу даст!.."