Повседневная цивилистика

Скловский Константин

Такой исход я считал выигрышным с того момента, когда мы получили текст решения суда первой инстанции. Нашей задачей, повторюсь, было устранить противоречия в судебном акте и исключить возможность пересмотра данной позиции. Теперь эта задача была выполнена.

Однако представитель ООО «Меридиан», кажется, этого не заметил. Он с плохо скрываемым торжеством сказал, по-видимому, сочувственно: «Ну вот! Все бывает!» – и на крыльях победы устремился по коридору. Хорошо хоть не похлопал при этом меня по плечу.

Немедленно истцом был возобновлен процесс о взыскании 4 млн руб. с Дома музыки. Это дело было приостановлено

на год, пока рассматривался иск о признании договора недействительным. В процесс о взыскании убытков я не пошел: его исход был предрешен, и защита Дома музыки против безнадежного теперь уже иска ООО «Меридиан» не таила, конечно, никаких подвохов.

Как мне рассказали юристы Дома музыки, представитель истца (ООО «Меридиан») никак не мог прийти в себя, когда после предельно краткого разбирательства суд в иске отказал, потому что договора нет.

Теперь текст договора могло разорвать и ООО «Меридиан».

Владение и его защита

По своему жанру эта книга, как уже говорилось, не является строго научной и уж точно не является монографией, коль скоро автору приходится постоянно менять предмет изложения. Поэтому те менее популярные и несколько более специальные экскурсы, которые по ходу дела мне приходится предпринимать, не могут все же рассматриваться как полноценно академические (хотя я часто повторяю, что едва ли не самый блестящий французский философ М. Фуко не был академиком). Тем не менее есть темы, которые имеют своим источником мои многолетние размышления над основами собственности. Довольно подробно результаты изложены в книге о собственности, размер которой, впрочем, практически исключает ее дополнения. Время от времени я подумываю об изготовлении дайджеста этой книги. Понятно, что еще одну книгу о собственности я писать уже не буду. Хотя некоторые идеи все же требуют развития.

Прикладные выводы из книги отражены в моих опубликованных комментариях. Но есть и сюжеты не вполне правоприменительные, которые я обычно затрагиваю на лекциях, если думаю, что моей аудитории это интересно. Один из них – теория владения в ее повседневном бытии.

Нужно сразу сказать, что в целом теория владения не кажется мне сложной. Владение было хорошо разработано в классическом праве, ему посвящены обширные тексты в Дигестах. В русских дореволюционных учебниках оно ясно излагалось, и по прочтении соответствующего раздела или главы можно без особого труда составить себе непротиворечивое представление о владении.

Как известно, советское право отказалось от защиты владения, и оно полностью выбыло из закона. Академик А. Венедиктов полагал это правильным решением, хотя приводимые им доводы не кажутся сколько-нибудь убедительными. Основной состоял в том, что владение и его защита – понятия буржуазного права. Но это можно сказать о любом институте гражданского права. Наоборот, советским цивилистам стоило громадных усилий найти социалистическое содержание в сделке, ответственности, юридическом лице и пр.

Подчиняясь революционной инерции (и не без влияния доктрины), владение было опущено и в ГК РСФСР 1964 г. В ГК РФ владение нашло косвенное отражение в норме о приобретательной давности. До этого приобретательная давность уже появилась в Основах гражданского законодательства.

Тем не менее в судебной практике владение решительно не признавалось как объект

защиты. Это и неудивительно. Юристы, в том числе судьи, не могли не усвоить отрицательного отношения к владению, если такое отношение проявилось и в учебниках, чаще всего в форме умолчания, и в законе.

Когда я впервые обратил внимание на владение, никакой текущей литературы по этому предмету не имелось. Была небольшая статья уже перестроечного времени в журнале «Правоведение», в котором поднимался самый известный вопрос: владение – это факт или право? Ничего другого я не нашел.

Сначала я обсуждал владение применительно к реституции. Сходство, тогда еще не вполне очевидное для меня, состояло в том, что и защита по реституции, и защита владения не являются защитой права. По мере углубления в тему я все больше убеждался, что это разные механизмы. Соответственно, первоначальные предположения были неверны, и впоследствии я от них отказался. Пользуюсь случаем сказать об этом, хотя крупные ученые, как правило, и не признают своих ошибок. Свои ошибки признают, впрочем, очень крупные ученые.

Другое оказавшееся весьма важным и для практики, и для теории суждение, с трудом пробивавшее себе дорогу, состояло в том, что позиция добросовестного владельца по виндикации подлежит защите не в качестве защиты права, а как защита неправа. Я никак не могу отнести этот тезис к своим открытиям. Но с конца 1990-х гг. мне множество раз приходилось сталкиваться в самых разных ситуациях – и множество раз в суде – с непониманием этого тезиса. Господствовал иной подход: если дается защита, значит, защищается право. Кажется, это вытекает и из ст. 11 ГК РФ, но там все же (учитывая связь ст. 11 и 12 ГК РФ) речь идет об исковой защите, тогда как в рамках виндикации защищается ответчик.

Я пришел к выводу, что мы столкнулись с феноменом сопротивления юридического сознания. Современные российские юристы совершенно не принимают идеи защиты позиции, не являющейся правом.

Я написал тогда статью, в которой говорил именно об идеологии защиты владения. С тех пор появилось некоторое количество юристов, которые это стали понимать. Не то чтобы они раньше не понимали, а потом поняли. Точнее сказать, что раньше это вообще не обсуждалось. Но большинство наших коллег проблемы не замечают, а если попытаться убедить их в том, что владение достойно защиты, хотя бы и не является правом, то результат почти наверняка будет обескураживающим. Тем не менее и познавательным – именно по части юридической психологии.

Как-то судья кассационной инстанции раз семь меня прерывала после начала вступительной фразы: «Ответчик, являясь добросовестным приобретателем, имеет защиту полученного им незаконного владения по следующим основаниям…» Она даже предложила мне сесть и подумать. Я, конечно, сел, но ее совет оказался, думаю, напрасным, потому что тем занятием, которым она предложила мне заняться, я к тому моменту непрерывно занимался лет 40. И в этом процессе я его по привычке продолжал. Наконец член коллегии, которая, в отличие от председателя, видимо, читала книги, позволила мне продолжить с того места, где я был прерван. Логика председательствующего была совершенно стандартной: коль скоро доказана недействительность сделки, по которой получено владение, то ни о какой защите не может быть и речи.