Повтор
Шрифт:
— Девки? Ты о ком?
— Ну, Танька с Каринкой. Прикинь, сегодня у Таньки на даче тусич и они меня не позвали. Чат запилили, назвали «тусим на позитиве»… и меня туда не добавили.
Юля потирает виски. Читал где-то, что у подростков чувство отверженности возбуждает тот отдел мозга, который отвечает за физическую боль. В ее годы друзья нередко ссорятся, обычное дело. Но все-таки… чем эти девушки отличаются от Юли?
— Таня, Карина… они ведь обе одаренные, так?
— Ну да, у Карины летом днюха, у Таньки — осенью, им к Одарению по шестнадцать стукнуло.
Юлька пошла в школу в шесть лет, потому большинство ее
Дети… а ведь не только Юлька — все дети вроде бы ведут себя как обычно… что теперь выглядит необычно. Федька королеву драмы разыгрывал — нервничал перед отъездом в лагерь, и это естественно, он же никогда не расставался с мамой так надолго. И вроде бы вчера я видел на улице орущего тоддлера — то ли не хотел идти куда-то, то ли что-то ему не купили; я запомнил эту сцену потому, что мамаша не орала на ребенка в ответ, не угрожала, что бросит его прямо на тротуаре, а утешала малыша терпеливо и ласково.
— Юля, у тебя есть знакомые без Дара? Твоего возраста или младше?
— Ну, типа, есть… Андрюха из нашего класса, мы нормально общаемся. Он младше меня на месяц. Тоже бездарь.
— Не надо так о себе говорить… Можешь позвонить этому мальчику? Сейчас? Узнать, как у него дела, как настроение?
— Да легко…
Юля вызывает контакт и ставит телефон на громкую связь:
— Андрюха, привет! Как дела, как настроение?
— Да ничего, норм… — в голосе пацана нет особой печали, скорее что-то вроде скуки.
— Решил уже, куда документы подашь?
— Прикинь, не могу решить до сих пор. Предки почему-то ничего не советуют. Недавно еще суетились, как будто это им поступать, а не мне. Пока ЕГЭ шел, весь мозг мне сожрали. А теперь такие — «твоя жизнь, ты и выбирай». Вот как раз когда могли бы и посоветовать чего-нибудь…
— Ясно-понятно… — надо же, Юля подцепила у меня любимую фразу! — Чего-как сам-то?
— Ну так, знаешь… казалось, после ЕГЭ наконец заживу, а что-то грустяшка такая, ни с чего вроде… Устал, наверное. А ты как? Просто так звонишь или движуха намечается?
— Просто так. Потом объясню, бывай.
Юлька нажимает отбой и вопросительно смотрит на меня. Вздыхаю:
— Как-то все запутанно, Юляш. Так сразу и не скажу, что происходит. Но я разберусь, обещаю тебе. И не в таком разбирался. Давай мы тебе такси вызовем…
Юля уходит, а я пытаюсь преодолеть сумбур в мыслях и систематизировать то, что мне известно. Предположим, есть некое воздействие… Дар? Это какой же он должен быть мощи, чтобы столько времени поражать людей, живущих в разных концах немаленького города? Работает группа одаренных маньяков, решившихся осчастливить если не все человечество, то хотя бы наш отдельно взятый областной центр? Или, упаси бог, сверходаренный? Ну, примем как гипотезу. Тогда понятно, почему это не действует на меня; но почему не стали счастливыми Юлька, Федька, пацан из телефона, тоддлер с улицы? Все они были младше шестнадцати в Одарение и не получили Дара, но это не делает их устойчивыми к Дарам других. Дети и подростки не свободны от Дара в том смысле, как я и Олег. Однажды Юлька стукнулась пальцем о диван, и Оля Даром сняла ей боль — это было при мне, я сам это видел. Однако неизвестный благодетель, навевающий счастье, до Юльки не дотянулся. Впрочем, я же не знаю, сколько на самом деле людей затронуто и на какой территории.
С
Когда сидишь в поезде и смотришь на соседний поезд, сначала непонятно, твой тронулся или соседний. Вот и с кукухой то же самое…
Набираю Дениса — это мой приятель, несколько лет назад перебравшийся в Москву. Отрываю его от катки в сетевой игре. Денис спрашивает, что случилось, почему я звоню без договоренности. Говорю — просто поболтать и узнать, как настроение. Денис интеллигентно матерится одними губами и сворачивает разговор. Вроде нормальная реакция, естественная… не облагороженная.
Звоню еще паре знакомых в разных концах страны. Один бодр и полон энтузиазма — работает над интересным проектом. Другой тоже в приподнятом настроении — накатил с друзьями водочки, уже почти готов шашлык, все, некогда лясы точить, бывай, Саня…
Похоже, таким способом я ничего не разузнаю. Люди бывают довольны и счастливы безо всяких трансцендентных воздействий, это нормально… Башка начинает раскалываться от этого всего.
А потом приходит Оля — свежая, радостная, красивая… Помогаю ей снять плащ и как-то само собой выходит, что на плаще не останавливаюсь. Мы отправляемся в постель сразу с порога, а потом заказываем огромный набор роллов и обжираемся под сериал.
Зарываюсь лицом в ее волосы, пахнущие ванилью и мятой. Сейчас любые сомнения в том, что все происходит единственно правильным образом, кажутся не просто глупыми, а прямо-таки преступными. Чего я навыдумывал, зачем себя накручиваю? Юльке еще голову заморочил… Оля счастлива, я счастлив — и хочу, чтобы так было всегда.
Ксения смотрит на свой график выездов и картинно стонет:
— Сань, ты чего, с дуба рухнул? Я ж сдохну как та коровка…
Каменею лицом. Вообще я придерживаюсь демократического стиля руководства — сотрудники могут свободно говорить со мной обо всех проблемах. Подхалимство и лесть не поощряю, песню «Все хорошо, прекрасная маркиза» не люблю. Однако некоторые границы все же держу, и Ксения сейчас их определенно переступила.
Кто бы спорил, приятно работать в дружеском коллективе, безо всякого «я начальник — ты дурак». Но прямое хамство спускать нельзя.
— Ксения, давай посмотрим, что написано в твоем трудовом договоре. Даша, будь добра, найди его, пожалуйста, и принеси нам.
Можно было бы и электронку глянуть, но бумага с подписями выглядит солиднее. Зачем-то же мы храним всю эту макулатуру.
Даша встает, чтобы подойти к стеллажу с папками — и тут же сгибается пополам, схватившись за край стола. Черт, да она совсем бледная! Вскакиваю, чтобы подхватить девушку:
— Что с тобой такое?
— Не знаю… Ничего. Живот что-то болит. Не как если отравиться, а… просто. Утром еще терпимо было, а теперь капец, как ежа проглотила.
— Дашуленька, выпей нурофенчику — и все пройдет! — подает голос Нина Львовна.
У меня челюсть отваливается. Я Нину Львовну всю жизнь знаю, и всегда она была разумной теткой, а тут такое… Почти ору:
— Ни в коем случае! Нельзя при болях в животе обезбол пить. Так и загнуться недолго! Даша, где именно болит?
— Да как будто… — Даша касается живота рукой и тут же морщится от боли, — то по центру, то справа.