Повтор
Шрифт:
Спрашиваю:
— Олежа, ну ты сам-то как вообще?
Брат смотрит на меня без напускной жизнерадостности; взгляд у него тоскливый, на самом-то деле. Неопределенно поводит рукой:
— Ну, как-то так…
Хочу сказать, что произошедшее на старой военной базе не было его виной… по крайней мере, далеко не только его виной. Но чертова прослушка… Говорю другое:
— Прости, что ударил тебя тогда. Не за что было.
— Ты думаешь? — в голосе Олега сквозит тревога.
— Я знаю.
Мы крепко обнимаемся. Слова нам сейчас не нужны.
Глава 3
Торжество
— Саня, может, без меня лучше сходишь на эту свадьбу? — Оля тревожно смотрит на заваленный учебниками стол. — Не успею же за три дня ничего выучить!
Обнимаю ее, прижимаю к себе, глажу по спине:
— Ты перед каждым экзаменом так себя накручиваешь, но все сдаешь на пятерки. Давай сходим на свадьбу, хороших людей поздравим, развеемся. Если хочешь, вернемся не поздно, успеешь еще позаниматься сегодня.
— Но я там никого не знаю…
— Да брось, многих ты знаешь. Молодым за тридцать, друзей и родственников у них мало, так что пригласили они в основном коллег. Катюха так просто всех наших сотрудников позвала.
— Ей что, в рабочее время не хватает их общества?
— Катюха дальновидная. Ей еще, может, годами с ними работать. Вот она и не хочет, чтобы кто-то помнил, что его не пригласили на свадьбу, и держал фигу за пазухой. Собирайся! Хоть платье выгуляешь.
Последний аргумент действует — стыдно сказать, но элегантное платье, купленное к собственной свадьбе, Оля так ни разу и не надела. Не очень-то у нас насыщенная светская жизнь, что уж там.
Катюха со свадьбой мелочиться не стала — сняла банкетный зал в центре, заказала элитный кейтеринг, даже карточками для рассадки гостей озаботилась. Все как в лучших домах Европы! Мои сотрудники — каждый приодет в меру своих представлений о прекрасном —чередуются с ребятами из автосервиса, которым управляет жених. Работяги все на серьезных щах, в отглаженных рубашках… надо будет свалить раньше, чем они упьются и пойдут вразнос.
По счастью, нет никакого тамады с кринжовыми конкурсами — жених с невестой ведут свадьбу сами. Смотреть на них приятно, они все время улыбаются друг другу и часто берутся за руки — очень гармоничная пара. Начинаются поздравления и тосты. Все более или менее непринужденно изрекают подобающие случаю банальности. Что-то мало-мальски оригинальное говорит, пожалуй, одна только Нина Львовна:
— Я хочу вам пожелать, чтобы вы всегда друг друга уважали. Потому что брак — штука непростая. У всех пар бывают хорошие времена, а бывают сложные. Даже любовь иногда ослабевает. Но уважение друг к другу — это то, что вы должны сохранять всегда. Тогда вы переживете все ссоры и трудности.
Пожалуй, в этом есть резон — насколько мне известно, Нина Львовна счастлива в браке дольше… дольше, чем, к примеру, я сам вообще живу на свете.
Случайно или нет, но Марию посадили за дальний от меня стол — мне надо выкрутить шею, чтобы на нее взглянуть. И все равно успеваю отметить, что выглядит она неважно — как часто в последнее время. На ней безупречно сидящее коктейльное платье и грамотный макияж, который практически не виден на лице — но я же хорошо ее знаю и чувствую, что под этим всем скрываются утомление и нервозность.
Вообще не нравится мне Мария в последнее время. Она сильно похудела — не так, как стремятся похудеть все женщины, а каким-то нездоровым образом. По работе мы теперь общаемся даже больше,
Напротив нас Натаха — она всего месяц работает в моей конторе, но Катя и ее пригласила. Вот уж у кого вид самый цветущий — яркий макияж, лихая завивка, декольте чуть ли не до пупка… Сидящий рядом кругломордый усатый мужик млеет от такой красотищи — аж до меня доходит запах его свежего пота, пробивающийся через дешевый одеколон. Дяденька суетится, тянется через полстола за миской, роняет чей-то бокал и тараторит:
— Ой, я извиняюсь… Наташенька, поешьте этот салатик! И вот еще пирожки, эти с капустой, а те с печенкой. А от меня вот жена ушла, и знаете, я уже год такой вкуснятины не жрал…
Наталья недовольно дует губы и чуть отодвигается от него. Во мне вскипает ярость — какой-то хрен подкатывает к моей сестре! По привычке, отработанной с психотерапевтом, глубоко вдыхаю, медленно выдыхаю и анализирую ситуацию: что такого, собственно, происходит? Если чуть подумать, ничего криминального — дядька рук не распускает, пыжится изо всех сил, чтобы Натаху развлечь. А что он для нее несколько, скажем так, простоват — это ее проблема, а не его, и тем более не моя…
На сцену, виляя бедрами, поднимается девица с саксофоном, деланно улыбается и начинает играть. В музыке я разбираюсь слабо, но слышу, что саксофонистка фальшивит и плохо держит ритм, да и репертуар у нее простенький, кабацкий практически. Тем не менее гости слушают как зачарованные, покачиваясь в такт музыке. На бодрых мелодиях все улыбаются, на лирических — просветляются лицами, а кабанчик-Виталя даже слезу пускает — вот уж от кого не ожидал… Ясно-понятно — у исполнительницы Дар. Быть свободным от Дара в такие моменты — все равно что оставаться единственным трезвенником на разухабистой вечеринке.
Смотрю на Олю — лицо у нее взволнованное и словно бы светится изнутри. Как же она красива в этом платье… краше была бы разве что без него. Мы не так давно знаем друг друга, но Оля стала своего рода фундаментом, основой моей жизни. Неужели я мог хотя бы допустить мысль, что потеряю ее? Она такая красивая…
Открывается дверь, и в зал боком входит сутулый мужчина лет тридцати в потертом пальто не по сезону. Запоздавший гость? Вид у него совершенно не праздничный — усталый и пыльный какой-то; да еще эти лохмы — не стильные длинные волосы, а просто неопрятно отросшая стрижка. Пришелец не смотрит ни на жениха с невестой, ни на гостей, а на одну только саксофонистку. Та, почувствовав его взгляд, перестает играть, отбрасывает инструмент, бежит к дверям и повисает у мужика на шее с воплем:
— Витя! Где тебя столько времени носило?! Я так скучала!
С тревогой оглядываюсь на Катюху — нужна ли ей чужая мелодрама на собственной свадьбе? Невесты обычно не любят, когда кто-то перетягивает на себя внимание в их особенный день. У буржуев есть даже злое словечко «брайдзилла» — от bride (невеста) и Годзиллы. Но Катя только улыбается — кажется, это внеплановое торжество любви ее не сердит, а трогает.
Кто-то догадывается, что от приглашенной саксофонистки толку больше не будет, и врубает медляк в колонке. Наиболее храбрые — или наименее трезвые — гости выбираются на танцпол.