Повторение пройденного
Шрифт:
Машина шла в туманной дымке, что накатывала с Ладоги — порой в прорывах можно было увидеть бескрайнюю гладь озера. Григорий Иванович дремал, как только это было возможно в трясущейся и подпрыгивающей на ухабах «эмке» — о дорогах, что тут будут проложены через восемьдесят четыре года, приходилось только мечтать. Хотя сам по себе тракт не плох, лучше любой грунтовки, но так функционирует уже больше двух веков, солидное в рамках истории время. Как и Новоладожский канал — с машины можно было разглядеть длинную вереницу всевозможных барж и пароходов. Плавание через норовистую Ладогу с ее внезапными штормами то еще «удовольствие», особенно опасна в южной части «толчея», своего рода для моряков игра в «русскую рулетку», только в барабане не один, а два патрона.
— Да,
— Но это единственный путь подвоза продовольствия, боеприпасов и материалов для нужд и беспрерывной работы ленинградских заводов, товарищ маршал. Если Мгу отбить нам не удастся, то от Назии можно проложить ветку до Шлиссельбурга, на правом берегу Невы проложены пути. Конечно, придется разгружать вагоны, строить паромную переправу, и снова загружать составы, но эти хлопоты позволят избежать горшего лиха.
Спокойным, но отнюдь не сонным голосом отозвался сидевший с ним рядом бригадный комиссар Сычев. Хорошо, что не пришлось с ним «знакомиться заново» — услышал обращение. А с другой стороны Василий Андреевич сидит так, будто жердь проглотил, и явно опасается маршала — хоть они в «одной лодке», но между ними в иерархии не яма, целая пропасть. От политработников с ромбами в петлицах не «протолкнутся», образно выражаясь, а для подсчета маршалов хватит пальцев на одной руке. Но придется держать ухо «востро» — замполиты всегда «постукивали» на своих командиров, но тут без обид, работа у них такая, партией ведь не зря приставлены. Но и спрос с них жесточайший, и сами требует от людей запредельных усилий — просто так звезду на рукав гимнастерки не пришивают, а при попадании в плен она есть смертный приговор, стоит только взглянуть на нее любому нацисту или офицеру — есть в вермахте на данный случай «приказ о комиссарах». Расстреливают сразу на месте, как и евреев.
— Если синявинские высоты дивизия Замировского не удержит, то будет полная хана. Только на нее и надеюсь, других войск у нас под рукой нет. А они настоятельно необходимы, для подкрепления флангов, и найдем мы их в Шлиссельбурге, тут ведь главная база Ладожской флотилии и отошедший штаб 48-й армии. И заметьте — слишком много красноармейцев в селениях, мыслю, это и есть остатки 128-й стрелковой дивизии, которую три дня тому назад отвели на спешное пополнение.
— У многих гимнастерки необмятые, ходят неуклюже, шинели жесткие — не иначе маршевое пополнение, необстрелянных бойцов сразу видно. Да и не обучены они толком, винтовку как вилы держат.
— Вижу, вы на Халхин-Голе воевали, — Григорий Иванович кивнул на монгольский орден Красного Знамени, что был привинчен рядом с орденом Ленина. А вот медали «ХХ лет РККА» на груди не имелось, что говорило о том, что в ряды Красной Армии этот кряжистый мужик лет сорока с голубыми авиационными петлицами на гимнастерке, воротник которой виднелся из-за расстегнутой кожаной куртки, попал после гражданской войны.
— Так точно, товарищ маршал, — кивнул военком, и хитро прищурился. — Я не авиатор, танкист. Воевал военкомом в 9-й мото-броневой бригаде, вот куртка у меня и осталась, монгольская, — комиссар усмехнулся, но голос тут же снова стал серьезным:
— Затем служил военкомом в 19-й танковой дивизии, и весной оказался в 1-м воздушно-десантном корпусе, пришлось даже два раза прыгать с парашютом, нельзя перед бойцами позориться. Дрались на Киевском направлении, в бою побывал не только в пехоте, но и на
— Это хорошо, что воевали, — усмехнулся Кулик — комиссар пришелся ему по душе. Проделать путь военкомом от бригады до корпуса, а потом «дорасти» до члена военного совета армии, и всего за два года, очень показательный довод в его пользу. К тому же все соединения кадровые, первой волны, а туда старались назначать в первую очередь квалифицированные кадры, это потом пихали всех, кто только под руку попадался. И то, что званием не вышел, еще один плюсик, зато в нынешней войне много лучше других разбирается, и определенные новшества оценить может, имея солидный опыт. Вон как задумчиво кивал, когда разговор про оборону пошел. Танки и десант есть элитные войска, там откровенных дураков держать не станут, они сами из рядов быстро «сольются».
— Наедине обращайтесь ко мне по имени-отчеству, Василий Андреевич, мы сейчас одно дело делаем, — Кулик кивнул головой и всмотрелся в дымку. Да, они подъезжали к городку, за которым на острове проглядывали стены и башни знаменитой новгородской крепости «Орешек». Впереди бодро ехал броневик с пулеметом в башенке, с поручнями антенны, за ним грузовик с бойцами в пограничных фуражках — приставленная к маршалу охрана. А вот за его «эмкой» замыкал маленькую колонну уже пушечный БА-10, и то правильно — идет война, а на ней всякое может случиться…
Орден «Боевого Красного Знамени» Монгольской Народной Республики образца 1926 года — им в 1939 году награждали бойцов и командиров РККА за отличие в боях на Халхин-Голе. В следующем 1940 году ввели новый образец орденского знака, избавившись от «излишних» элементов буддистской символики…
Глава 8
— Где дивизии вверенной вам армии, генерал? На что я могу рассчитывать, начиная наступление на Мгу? Доложите об их готовности, укомплектованности личным составом и артиллерией, где занимают позиции, и какие части противника они сковывают? Ваша армия подчинена мне в оперативном отношении, потому хотелось бы знать точно, чем я могу располагать, как и сложившуюся на фронте обстановку.
Кулик не повышал голоса, говорил спокойно, но от убийственных вопросов, которые задавал маршал, генерал-лейтенант Антонюк стал смертельно бледным. Внутри все кипело, сам генерал с красными воспаленными глазами, и начальник штаба, коренастый полковник с землистым лицом отрешенными взглядами смотрели куда-то мимо, вот только жалости к ним не было ни капельки. И не сдерживай он натуру реципиента, человека грубого и хамоватого, сейчас бы бушевали «грозы и молнии».
— Товарищ маршал Советского Союза, — голос командующего 48-й армией дрогнул, — 128-я дивизия отведена на пополнение к Шлиссельбургу — после боев в ней осталось тысяча двести бойцов и командиров, главным образом из тылов, орудий три, есть батальонный миномет, станковых пулеметов два. Потери в ходе недавних боев чудовищные, матчасть утрачена практически полностью. Командир дивизии и начальник артиллерии тяжело ранены, военком пропал без вести, в командование вступил начальник штаба, но он тоже ранен. Дивизия была отведена 31-го августа на пополнение, и сейчас в нее влито три маршевых батальона со стрелковым оружием, артиллерии и минометов пока не передали.
Генерал тяжело вздохнул, но собрался, и продолжил говорить, чуть сбиваясь, и стараясь не смотреть в глаза маршалу.
— На станцию Мгу наступает 1-я горно-стрелковая бригада полковника Грибова, там осталось до семи сотен бойцов и командиров, несколько орудий и минометов. Она тоже понесла серьезные потери, но еще боеспособна. Кроме того, в восточном направлении после боев под Чудово отходили 21-я танковая и 311-я стрелковые дивизии, понесшие огромные потери и без матчасти, как мне известно, которую они оставили в лесах. Я вступил в командование армией только 1 сентября, сменив генерала Акимова.