Пояс для Эмилии

Янюшкина Вероника Александровна

— Вряд ли что-то хорошее.

— В тот вечер меня навестил друг Толи. Когда супруг в очередной раз уезжал, просил его присмотреть за мной. По дому помочь, продуктов купить, — рассказчица сцепила руки в замок, — ты его знаешь. До недавнего времени мой ближайший помощник.

Мила вскинула брови:

— Аркадий Михайлович?

— Мы познакомились в день свадьбы. На праздник Толя пригласил двух друзей: Глеба и Аркашу. Они знают друг друга с детства.

— Так Глеб Антонович узнал о тебе? — девушка поймала перо чайки, — как всё запутано.

— Я была на взводе, Аркаша всеми силами старался утешить, а я давным-давно знала о его чувствах. Что ещё добавить?

Супруг предал меня. После лаборантки у него были другие любовницы. Аспирантки, преподавательницы, даже проректор по общественным вопросам, яркая брюнетка Инесса, которую муж не постеснялся пригласить к нам в квартиру на свой день рождения! — борясь с чувствами, Ольга плотно сжала губы, — я изменила ему всего раз, в ту самую ночь. Привыкла к грубости Толи и не устояла перед лаской его друга. Пока Солнцев спал, я встала и вышла на балкон. Глядя на звёзды, размышляла: какой из двух настоев принять? Избавиться от возможного бремени или сохранить? В конце концов, я подумала, что не буду искать кого-то другого. Ведь не напрасно судьба свела с Аркашей. И я не ошиблась. В ответ на твоё прикосновение печать заискрилась алым огнём. Признала, как наследницу.

— Получается, он не знал.

— Нет. Признание бы разрушило хрупкое равновесие. Аркаша был преуспевающим юристом. Через суд он бы доказал отцовство и забрал тебя к себе. Толя бы запретил видеть Свету, а на тот день я не любила твоего отца и не смогла бы жить с ним.

Мила поглаживала кончик пера:

— Когда Аркадий Михайлович вёз меня и Глеба Антоновича, часто смотрел через зеркало заднего вида, хмурился. После у меня пропал телефон…

— Да, твой отец видел его настоящий облик. Они сговорились. Ты в обмен на прощение старого долга. Бартер, — скривилась Белая Леди, — я выставила Аркадия. Сейчас он волосы на себе рвёт, но не знаю, смогу ли простить. Понимаю, должна была сказать после твоего появления в Петербурге, но испугалась. Струсила, как неразумное дитя.

Девушка обняла колени. Человек, которого она боялась всю сознательную жизнь, чужой. Мама подтвердила слова Лукерьи, и с плеч наследницы будто упал невидимый груз. Анатолий не придёт, не накричит, не унизит. Пусть срывает злость на студентах и коллегах, а Мила отныне свободна.

До встречи с Аркадием Михайловичем.

Что ему сказать и как посмотреть в глаза? Он с первого дня невзлюбил новую Искательницу. Желваки на скулах, поджатые губы и сведённые брови — девушка замечала каждый раз, когда видела Солнцева. Без сомнений, он любит Белую Леди, но… подводные камни разбили реку семейной жизни на пересыхающие ручейки. Ложь — это плотина, молчание похоже на болото, предательства — точно крутые пороги. Вместо счастья в доме Белосельских царят обида и непонимание.

«Ты можешь всё исправить».

Притихший ветер ласково трепал волосы, будто внимал каждому слову и сочувствовал матери и дочери.

— Ты закрывала глаза на любовниц Анатолия. Тогда почему вы расстались? Что заставило его избавиться от всех напоминаний о тебе? В старом доме не было ни одной фотографии, украшения или платья. Бабушка даже имени твоего не называла.

— Моя оплошность. Когда тебе исполнилось два года, я провела ритуал. Первое приобщение к миру древних сил. Защитное. Я закляла на крови и подарила тебе подвеску-полумесяц из розового кварца. Ты бы чувствовала энергию камней. Тянулась к положительным и сторонилась отрицательных. Как на зло, Толя вернулся раньше обычного и увидел… всё. Простоял в коридоре, после зашёл и устроил скандал. Я была вынуждена рассказать правду. Как муж кричал! Люстра

в комнате тряслась, соседи в стену колотили, грозились участкового вызвать, — Ольга скривила лицо, — на следующий день супруг забрал тебя и Свету и сбежал. Оставил в прихожей кольцо и записку, где поносил меня последними словами и клялся, что я больше не увижу вас. Буду до конца жизни мучиться из-за своей лжи. Ради этого он взял фамилию матери, уволился из института, переехал в Краснодар, где поступил на журналистику. Далёкое от геологии направление.

— Ты легко могла отыскать нас.

— Я сделала это в тот же час. Знала о каждом шаге Толи. Видела, где живёте, знала, что вас воспитывала бабушка. Меня свекровь невзлюбила с первой встречи. По её мнению, примерная жена должна поставить крест на себе и жить только ради мужа и детей, нигде не работать и не поднимать глаза на других мужчин. В её глазах я была распутной, мешковатому тряпью предпочитающей дорогие шелка. Зато любовниц ненаглядного сыночка она оправдывала поисками единственной.

— Но если ты всё знала, то почему ничего не предприняла?

Буря утихла. Жемчужные волны лизали угольный песок, над скалой кружился водоворот голодных чаек. Где-то в океане гудел корабль. Видно, переждал шторм и возвращался в порт.

— Уже в то время недовольные мной, как Белой Леди, объединялись. Я боялась, они ударят по вам. С помощью камней я скрыла беременности от Искателей, да и про свадьбу ведали два человека. Никто не знал о вас, следовательно, не мог навредить. Я разрывалась между долгом и желанием видеть вас. Каждую свободную минуту переносилась в Краснодар и наблюдала, — она глубоко вздохнула, — помогала несколько раз.

В висках пульсировали жилки. Перед мысленным взором мелькали картины прошлого…

…Льёт сильный дождь. Воспитательница в детском саду собирает ребят, закрывает двери и не замечает, что маленькая Мила осталась в песочнице. Промокшая, девочка прячется под качели. Дрожит от холода, по щекам катятся слёзы. Откуда-то появляется красивая женщина и уводит ребёнка под крышу. Расчёсывает спутанные волосы, гладит по спине, и платье высыхает…

…Разгар лета. Ребята зовут Орлову купаться на речку. Папы и бабушки дома нет, а Свете всё равно. Течение уносит девочку далеко от берега. Волны окатывают с головой, в горле першит от воды, но вдруг кто-то выталкивает Милу на поверхность и тянет на сушу. На пляже ребёнка укутывает в полотенце и кормит фруктами та же самая женщина. Причёска другая, но лицо не изменилось…

…Восьмой класс. После уроков Милу останавливает первая красавица класса вместе с подругами и требует не улыбаться Косте — любимцу школьниц. Девочки хотят облить соперницу помоями, но уже знакомая леди приказывает всем разойтись и отводит Орлову домой. Больше к Миле до конца обучения никто не пристаёт…

Сколько ещё подобных вмешательств хранит память? Два, три, десять? И почему воспоминания воскресли сейчас?

— Да… было дело.

— Я боялась, что расскажешь Толе, и заставляла забыть себя.

— Я видела его вечерами за ужином, но папа не утруждал себя расспросами. Его интересовала Света, не я. Теперь понятно, почему.

— Он знал, что ты особенная. Знал и боялся, — Ольга поглаживала дочь по плечу, — после твоего появления в особняке я встретилась с муженьком и строго-настрого запретила тревожить нас. Рассказала про измену и впервые в жизни насладилась его яростью. Не беспокойся, ты больше не интересна Анатолию.

— Спасибо, — улыбнулась Мила, — я перенеслась в Петербург волей случая. Как иначе бы меня сделали Искателем?