Поймать хамелеона
Шрифт:
— Да, признаться, не заметил, — усмехнулся Михаил и отвернулся, чтобы скрыть оставшуюся напряженность.
Однако быстро расслабился. И вправду, чего это он вспылил? Вопрос самый обычный, который задают из вежливости. И все-таки укол подозрительности на миг опять ощутил. Что если этот Полянский виновен в состоянии Глаши? Что если он вышел не случайно, и узнать пытается, какова сейчас его жертва, не сказала ль чего-нибудь, не помянула его?
— Глафира Алексеевна здорова, благодарю, — все-таки ответил Воронецкий. — Сегодня вот
— Ох уж эти дамы, — весело рассмеялся Алексей Дмитриевич, — что юные, что зрелые. Им то шляпку, то заколку. А если уж платье новое, так к нему всё разом! Но, — он поднял вверх указательный палец, — лишь бы были счастливы. И в добром здравии, разумеется. Не люблю, когда кто-то болеет. Даже когда мой слуга — Николашка, простывает, и то расстраиваюсь. Сам ему врача зову. Не дело это, когда человек в горячке мечется. Или еще чего. А ваши слуги здоровы?
— Здоровы все.
— И я вот вроде и здоров, а взял и заблудился, — со смешком ответил Полянский. — Вроде в своем уме, а вечно что-нибудь этакое сотворю. А у вас таких нет? Кто сотворит что-нибудь этакое? Возьмет и заблудится, к примеру, или вовсе уйдет, никому ничего не сказав?
Михаил поднялся на ноги и машинальным движением отряхнулся. Продолжать разговор ему окончательно расхотелось. И новый знакомый начал всё больше казаться подозрительным. Вроде и ничего такого не сказал, а вроде и вопросы странные задает. Впрочем, так Воронецкому казалось из-за Глаши, но может, и не казалось.
— Нет, ничего такого, — ответил он с улыбкой. — Все мои люди знают лес, никто не блуждал. А сестрице и вовсе там делать нечего. Идемте, я велю запрячь коляску. Вас отвезут до поместья Долгохватовых, иначе умаетесь, пока доберетесь.
— Благодарю! — жарко воскликнул Полянский. — И воды! Ужасно хочется пить!
— Разумеется, — кивнул помещик и, сняв повод Метелицы с сучка, первым направился прочь от озера. Новый знакомый последовал за ним.
Он пристроился рядом и некоторое время поглядывал на лошадь Воронецкого, наконец, причмокнул и произнес:
— Примечательная у вас кобыла. Сразу видно, что выносливая. Наверное, замечательно на этакой красавице гнать в галопе.
Михаил немного оттаял, и улыбка его вышла искренней.
— Благодарю. У Метелицы и вправду резвые ноги.
— Метелица? — переспросил Полянский и умилился: — Какая прелесть!
Пока они дошли до усадьбы, разговор и вовсе стал необременительным. Новый знакомец теперь заливался соловьем, рассказывая о «знакомых лошадях». На самом деле знакомыми ему были владельцы, но о них Алексей Дмитриевич сказал едва ли пару слов, а вот об их скакунах…
— Вы любите лошадей, — улыбнулся Михаил.
— Обожаю! — жарко заверил собеседник. — Обожаю и преклоняюсь перед их красотой. Восхитительные
— Отчего не заведете?
— Ой что вы! — замахал руками Полянский. — Я и в седле-то не удержусь. К тому же хорошая лошадь и денег стоит хороших, а я небогат. Да и содержать ее мне негде. Я, знаете ли, квартиру снимаю. Это вам тут хорошо, можно и верхом выехать. Для вашей Метелицы поместье — истинный рай. — Он рассеянно улыбнулся и вздохнул. — Нет уж, буду любить их, стоя на земле. Хотя и я тут умудряюсь… но вы это уже знаете, — и мужчина опять повеселел.
Признаться, наблюдая за новым знакомым, Михаилу подумалось, что энергии в нем столько, что можно было и не предлагать коляски. Спровадить побыстрей, и дело с концом. А Алексей Дмитриевич не только дойдет до своих друзей, но даже может еще пару раз заблудиться и не почувствовать усталости.
Хмыкнув своим мыслям, Воронецкий шагнул на нахоженную дорогу и объявил:
— Почти пришли. Может, желаете перекусить?
После повернул голову и, прищурившись от яркого солнечного света, посмотрел на Полянского, отыскивая затаенные помыслы. Михаил даже ожидал, что тот тут же согласиться и попробует напроситься в дом, если хозяин усадит его на веранде. Быть может, попросит познакомить с сестрой, если она — истинная цель его появления.
Однако Алексей Дмитриевич прижал ладонь к груди и, склонив голову, ответил:
— Сердечнейше благодарю, дорогой Михаил Алексеевич, за вашу доброту и великодушие, но, пожалуй, откажусь. Мои друзья, зная меня, должно быть, уже изволновались. Не стану томить их и дальше. Раз уж вы были столь добры ко мне и позволяете воспользоваться вашей коляской, то уж лучше поспешу обратно. Там и отобедаю. Но от воды не откажусь, жажда измучила, право слово.
— Да, разумеется, Алексей Дмитриевич, я помню об этом вашем желании. Вскоре вы утолите жажду, не извольте беспокоиться.
— О, — взмахнул рукой Полянский, — я вовсе не беспокоюсь, всего лишь ответил на ваш вопрос.
Вскоре они подошли к раскрытым воротам, ведущим к небольшому особняку, где жили Воронецкие, и Михаил вдруг подумал, что слишком беспечен, и надо приказать запирать ворота. Если Полянский и не имеет отношения к тому, что произошло с Глашей, то ведь может появиться и виновник… если таковой имелся
— Запрягай коляску, — велел помещик своему конюху, который вышел навстречу. — И Петра позови.
— Будет сделано, барин, — поклонился конюх и увел Метелицу.
— Осип! — крикнул Михаил. И когда дворецкий спустился по ступеням и становился рядом с хозяином и его гостем, велел: — Вели принести воды Алексею Дмитриевичу. И мне тоже.
— На стол накрывать прикажете? — уточнил Осип, покосившись на гостя Воронецкого.
— Нет, позже, — ответил помещик. — Алексей Дмитриевич сейчас уезжает.
— Как скажете, Михаил Алексеевич, — склонил голову дворецкий и отправился исполнять приказ хозяина.