Поймать солнце

Хартманн Дженнифер

Я открываю пассажирскую дверь и сползаю с сиденья, засовывая камень в свою старую потертую сумку-хобо. Не то чтобы это был модный аксессуар для танцев, но модные вещи мне больше не идут.

— Увидимся позже, — говорю я. Затем закрываю дверь и замираю на обочине, неловкая и одинокая, пока машина отъезжает и исчезает в ночи.

Я смотрю на фасад здания, ковыряя ноготь большого пальца. Разноцветные платья и раскачивающиеся волосы движутся в такт громкой музыке, в то время как пульсирующий свет проникает сквозь двойные стеклянные двери.

Глубоко вздохнув,

шагаю вперед в своих поношенных туфлях на высоком каблуке и вхожу в здание. Диджей врубает попсовую версию «Поехали ко мне вечером» Эдди Мани, пока я сжимаю ремень своей сумки и пытаюсь не споткнуться и не упасть лицом в море наполненных блестками воздушных шаров. К счастью, в углу спортзала стоит стойка с пуншем, и я направляюсь к ней, чтобы отвлечься.

Я как раз допиваю вторую порцию, когда рядом со мной появляется парень из моего художественного класса. Кажется, его зовут Брэндон.

— Элла, верно? — говорит он, протягивая руку за пластиковым стаканчиком с пуншем. — Я Лэндон. Мы вместе занимаемся искусством.

— Круто. — Не думаю, что это так уж круто.

Он кивает, лениво окидывая меня взглядом от моих потертых абрикосовых туфель на каблуках до небольшой ложбинки, выглядывающей из декольте.

— Ты выглядишь потрясающе, — говорит он.

Я моргаю.

Потрясающе.

«Потрясающе» — одно из тех слов, которые становятся менее значимыми, чем больше вы их произносите. Не знаю, почему. Каждый раз, когда слышу это слово, я морщу нос и насупливаю брови, а потом повторяю его в голове снова и снова, пока оно не превращается в не-слово.

Я понимаю, что выражение моего лица противоположное тому, что оно должно выражать в ответ на комплимент, поэтому компенсирую это безумными глазами, ухмылкой во весь рот и вялым кивком, что делает меня похожим на Джека Николсона из «Управления гневом», который жутко кивает на гифке.

Лэндон медленно отступает.

Минус один.

Я беру еще один стаканчик пунша в надежде, что мой мочевой пузырь спасет меня от этого кошмара и я смогу спрятаться в туалете на некоторое время. Отойдя к дальней стене, где нет людей, откидываюсь назад и верчу стаканчик в пальцах. Спортивный зал заполнен вспышками света и шумом, пока я перевожу взгляд с одного танцующего тела на другое в поисках кого-нибудь знакомого, за кого я могла бы зацепиться.

Бринн.

Кай.

Даже Маккей.

Но в основном я ищу…

Макса.

Я выпрямляюсь у стены и крепче сжимаю стаканчик, когда замечаю его у одного из круглых столиков. Бринн — это видение в платье цвета розового фламинго, она что-то шепчет Маккею на ухо, и они оба ухмыляются. Либби стоит рядом с Максом в платье с серебряными блестками и с коротким блондинистым бобом, пряди частично заколоты шпильками с блестками. Рукой с маникюром девушка обхватывает его бицепс и наклоняется к нему, пока он оглядывает комнату, заметно нервничая. Возможно, ему скучно.

Одетый в скромную белую рубашку на пуговицах, заправленную в темные брюки, он все же умудряется выглядеть сногсшибательно.

Волосы слегка уложены гелем, рукава закатаны до локтей. Макс проводит рукой по лицу и почесывает щетину вдоль челюсти.

Он продолжает смотреть по сторонам.

Сканирует. Ищет, как и я.

Мои инстинкты кричат мне, чтобы я бросилась бежать, скрылась из виду, пока он меня не заметил. Мне вообще не следовало приходить. Либби — его спутница, а я — странная девчонка, глазеющая на него из другого конца комнаты после того, как отклонила его многочисленные приглашения. Если быть честной с самой собой, это довольно жалко, и я не хочу добавлять это к списку своих вопиющих недостатков.

Но мои ноги по-прежнему твердо стоят на линолеуме.

Мое тело не двигается.

Жалкость побеждает.

Я замираю еще больше, когда замечаю, что Макс замешкался, а потом моргнул. Он поворачивается ко мне, как будто каким-то образом почувствовал меня. Его внимание сначала сосредоточено на полу, взгляд устремлен на мои туфли, затем он медленно скользит по моим ногам, пока, наконец, не оказывается на моем лице.

Наши глаза встречаются.

Мы смотрим друг на друга через освещенный стробоскопом танцпол, и мой пульс учащается, а сердце скачет.

Я вижу, как на его лице появляется выражение. Что-то, что я не могу описать. Это почти как остановившийся во времени миг чистого благоговения.

Сглотнув, я оглядываюсь по сторонам, думая, что, возможно, он смотрит на одну из сексуальных чирлидерш в платье-слипе, трясущую попкой слева от меня. Но когда мой взгляд возвращается к нему, я понимаю, что это не так. Макс смотрит прямо на меня. И выражение его лица не изменилось. Парень смотрит на меня и видит нечто такое, что вызывает у него благоговейный трепет.

На меня с усталыми глазами и повседневными волосами, которые не завиты.

На меня в неоново-оранжевом платье, взятом с вешалки в комиссионном магазине.

Меня…

И смотрю на него точно таким же взглядом.

ГЛАВА 16

МАКС

Есть такое чувство, которое охватывает человека, когда он очень ждет, что кто-то войдет в дверь, и наконец это происходит. На вечеринке или свидании. Это момент безудержного восторга, нечто почти неописуемое, и все же у каждого из нас бывали такие моменты — мы ждали с нетерпением, нервничали, думали, а вдруг этот человек вообще не войдет в эту дверь. Может, не придет. Может, передумал.

И тут дверь распахивается.

Вы поднимаете глаза.

Сначала ваш взгляд фиксируется на их ногах, желая увидеть хорошо знакомые кроссовки, которые вы купили для них, или их любимые туфли на высоких каблуках, украшенные камнями. Ваш взгляд устремляется вверх, внутри все сжимается от триумфа, благоговения и чертовой благодарности, когда вы, наконец, видите лицо, которое так ждали.

Элла смотрит на меня с таким же выражением, а затем слегка пожимает плечами. Самоуничижительное пожатие плечами, как бы говорящее: «А вот и я».