Пожарная застава квартала Одэнмате
Шрифт:
— Принесите мои доспехи, — тихо проговорил Руис. — И носилки. Бей в барабан, Мацуда. Мы прорвемся к кораблям. Мы еще сюда вернемся.
Они посадили Руиса, облаченного в доспехи, в кресло на носилках, шестеро воинов подняли их на плечи, и под гром единственного барабана они вышли из ворот дворца на площадь, где их уже ждали.
Прокатился грохот нестройного залпа, и град пуль осыпал маленькую колонну. Пуля пробила кирасу на груди Руиса, тот только дернулся в кресле. Опустил взгляд на пулевое отверстие и слабо произнес:
— На этот раз славный порох… Чертовы голландцы.
Они сами
Носилки покачнулись и затем упали набок вместе с половиной носильщиков, и, прежде чем сойтись в рукопашную с полуголыми малайцами Лакшмана, Масахиро увидел, как мертво застыли глаза Руиса, упавшего щекой в грязь.
Колонна рассыпалась под натиском сотен врагов, Мацуда, безутешно крича, рубил любого приближающегося к телу Руиса, а Масахиро защищал его спину, пока удар длинным малайским ножом не разворотил перчатку Мацуда и его меч не упал под ноги вместе с отрубленным большим пальцем. Мацуда пал, избивая окровавленным кулаком щиты навалившихся врагов. Масахиро ни о чем не думал, он только ощутил щемящую боль, когда полегли изрубленные мальчишки, нанятые им в купеческих семьях, а потом не осталось никого, и тогда Масахиро уже просто отбивал нагинатой удары со всех сторон. Отбивался потому, что не осталось ничего другого.
И когда он увидел полдесятка стволов, направленных на себя, понял, что вот и все. Он, раскрутив нагинату, швырнул ее в стрелков, успев с удовлетворением увидеть, что она в кого-то воткнулась, прежде чем залп покачнувшихся ружей обдал его жаркой вонью сгоревшего пороха и удары пуль, пробивших доспехи, поменяли местами небо и землю.
Последнее, что он видел, — тлеющий седым дымком на сырой земле пыж от пули, поразившей его.
— Вот тут у меня есть парочка испанцев, все, кто выжил. Товарец изрядно порченый, вот у этого изрубленного нет большого пальца, а этого прострелили насквозь, так что отдам обоих по цене одного.
— За полцены, почтенный! Они оба не протянут до утра. Соглашайся, почтенный, я оказываю тебе услугу, и ты это знаешь! К тому же это не испанцы.
— Я в сортах этих иноземцев не разбираюсь, чужаки и все. Ладно, забирай обоих за полцены.
Звон монет, сменивших хозяина. Потом кто-то поднял Масахиро и потащил прочь от вони рынка рабов.
Запах моря.
Вполне в себя Масахиро пришел только под конец следующего дня, когда купеческий дау был уже далеко в море, оставив позади сырые леса Камбоджи.
— Муса ибн Исса! — радостно приветствовал его на палубе не кто иной, как его знакомый южный купец, торговец невольниками. — Не ожидал увидеть тебя так скоро вновь! Но, хвала Аллаху, я услышал, что вас продают, и успел первым!
— Ты снова купил меня…
— Всего лишь вернул тебе должок, помнишь? Я был должен тебе золотой.
— Я помню, что ты еще и торговался…
— Конечно, торговался! Не могу же я вас везти в Манилу совсем уж забесплатно? Это как-то совсем уж не по-купечески будет! Давай садись, дорогой Муса, откуси бетеля. Мы успеем поболтать до второго намаза, а там и твой товарищ очнется. Тебя славно потрепало в последнее время, но это все кисмет,
Масахиро сел, откусил бетеля и внутренне согласился, что это судьба, кисмет и не повод нарушать внутренний покой и дзэн. Мир переменчив и в этом незыблем.
— А что? На Сипангу много живет людей? — меж тем задал купец неожиданный вопрос.
Масахиро, не дрогнув и мускулом, внутренне поморщился. Этот его знакомый никогда не упустит случая если не для выгодной торговли, то для личного джихада. Следовало ожидать.
— Наши места бедны простым людом, — дал Масахиро давно приготовленный на такой случай ответ. — А воинов так много, что крестьян не хватает каждому, приходится искать заработка, как я, за морем.
— Да ты что? — весело не поверил купец, удобно располагаясь на циновке для длительной беседы. — Как интересно! А во что у вас там верят?
— А что было дальше? Вы вернулись домой? — Я аж усидеть не мог от нетерпения.
— Нет, — задумчиво отозвался Мацуда. — Ни один из нас не вернулся.
Этого я не понял.
— Как же так? А как же вы оказались здесь?
— Это ты о чем? — в свою очередь удивился сэнсэй. — А! Действительно… Гм.
— Знаешь, — произнес он, озирая могилы, — просто не для каждого это место дом…
Помолчав, он добавил:
— Мы высадились в бухте Нагасаки через год, такими же нищими, какими отплывали от наших благословенных берегов. Ну, твой дед-то потом удачно женился и как-то пристроился в жизни, как он умеет, несмотря на войну или, точнее, несмотря на ее исход…
— А вы, сэнсэй?
— А я нет, — коротко бросил он, и я вполне ясно понял, что дозволенным речам на сегодня пришел конец…
Встав, я последовал за ним прочь от кладбища.
Глава 10
Убийства в бамбуковой роще. Канон о том, что вынимая меч, не заботься о том, как вложить его в ножны…
Действительно, повзрослеть мне довелось в день, когда были убиты четырнадцать человек.
В нашей тихой округе давно не убивали разом столько народу. Ничто не предвещало беды, когда мою сестру сговаривали замуж.
Все было чинно, благородно. Но затем наши земли сотрясло очередное землетрясение и в нашей жизни уже ничего не успокоилось…
Вскоре после полудня земля всколыхнулась и ушла из-под ног, я упал на вытоптанную землю двора, земля тряслась у меня под щекой, и я видел, как скакали на плоских камнях концы деревянных свай под полом дома.
День был занятой, дома никого, и поэтому у нас никого не зашибло. И сам дом устоял, только немного расползлась солома на крыше, пришлось звать соседей поправлять.
Все минуло почти без последствий, все успокоилось. Только у нас в семье уже больше не осталось покоя.
Деньги, вырученные за продажу запрещенной книги, потратили на приданое и свадебный пир.
Незадолго до свадьбы до наших мест дошла весть о падеже скота во всех окружающих землях. А вскоре напасть добралась и до нас. Волы, грустно моргая, ложились на землю и уже не вставали, лошади кашляли и высыхали на глазах. Вскоре во всей земле не осталось ни одной вьючной повозки. Все тягловые животные вымерли.