Позывной Леон
Шрифт:
— Отлично! — вздохнул Ир, словно избавился от напряжения. — Теперь отруби ему голову.
— Голову? — выдавил я, всё ещё пытаясь осознать, как можно у корнеплода быть «голова».
— Да, видишь пасть? Чуть выше её — вот там и руби, — нетерпеливо пояснил он.
Я взглянул на корнеплод в своих руках и аккуратно отодвинул его зубастый конец подальше от себя. Хитиновая или стекловидная «челюсть» действительно напоминала помесь разрезанной вдоль моркови и набитых внутрь осколков стекла. Существо извивалось, пытаясь вывернуться, и я понимал, что долго в таком положении его не удержу.
В состоянии полубреда, не
Я отшатывался, отползая подальше от этого безумия. Из «меча» всё ещё капала та самая голубая субстанция. «Наверно, его кровь», — мелькнуло у меня в голове. Но Ир возразил решительно и громко:
— Нет, не кровь. Выпей, вернее — съешь её. Поторопись.
Я чуть не задохнулся от такой дикой «рекомендации». Устало огляделся, чувствуя, как снова начинает кружиться голова. Голод и истощение, казалось, добивали меня быстрее всяких чудовищ. И всё же, превозмогая ужас, я подполз к обездвиженному корнеплоду, схватил обеими руками извивающуюся часть и вцепился зубами туда, где сочилась голубоватая жидкость.
Вкус оказался… поразительным. Возможно, я был слишком голоден, но мне показалось, что никогда не пробовал ничего более божественного. Будто одновременно есть печёную картошку, хрустящую редьку и нежное мясо в пряном соусе — всё в одном куске. Сознание будто отгородилось от недавнего ужаса, поглощённое лишь безумным желанием насытиться. Я разрывал «тело» корнеплода на части, уплетая всё, что влезало, уже не замечая, как вокруг расползаются клочки мякоти и сочится голубоватая эссенция.
Когда всё закончилось, я рухнул на траву, прислонившись к стволу ближайшего дерева. Рукава моей изорванной формы были пропитаны грязью и соками этого существа, а рот слабо жгло от необычной пряности. Но во всём теле разлилось блаженное тепло, словно я побывал на роскошном пиру и объелся деликатесов.
Вытерев лицо рукавом, я прикрыл глаза и откинул голову назад. Странно, но мне не было ни страшно, ни противно. Лишь запоздалая мысль промелькнула: «Что со мной стало и как я дожил до такого?» Но в ответ мозг лениво откликнулся: «Ты просто хочешь жить». И на какое-то мгновение воцарился покой, будто я и вправду нашёл здесь — среди диковинного леса и голосов в голове — свой временный приют.
Глава 6
Ощущение было непередаваемо: я словно перенёсся домой, к родному столу, где объелся до отвала, и теперь валялся на диване, прикрыв веки. Но безмятежность не задержалась надолго.
— Нам пора, вставай! — вновь зазвучал ворчливый голос Ира, не давая полностью погрузиться в дремоту.
Мне пришлось нехотя открыть глаза и осмотреться. Солнце уже опускалось к самому горизонту. Мы и впрямь должны были что-то предпринять — если не понять куда идти, то хотя бы место для ночлега. Бросать себя на милость здешней ночной фауны — идея так себе, особенно после встречи с чёртовым «корнеплодом», оказавшимся вовсе не безобидным растением. Лучше всего, конечно, найти пещеру, это был бы идеальный вариант.
— И не найдёшь
Я кивнул, потому что уже и сам понял — встретил за день двух тварей, и обе оказались весьма опасны. Подземный червь Краг, напавший на наш лагерь, и этот зубастый гибрид, названный Ирoм «Корозубом», показывали, что здешние существа могут быть агрессивными и голодными.
— Корозубы — паразиты, — поучительно добавил Ир, поддерживая моё невольное размышление. — Они грызут поверхностные корни Леса, выпивая соки. Тебе повезло, что ты один съел его, а не наоборот. Лес благодаря тебе избавился хотя бы от одного такого.
Я хмыкнул. «Значит, я съел паразита?» — от этой мысли стало чуточку неприятно. Но вспомнив божественный вкус мякоти, я почему-то лишь улыбнулся. Будто съел курицу-гриль или ещё чего-то превосходного, для голодного человека.
— Похоже, нам всё же нужен ночлег, — произнёс я, всматриваясь в оранжевое небо. Солнце уже почти касалось макушек деревьев. Мерещилось, что я пролежал под этим стволом куда дольше, чем надо.
— Вопрос только — куда идти? — встрял Ир. — Народ Леса не примет тебя, как ни доказывай, что ты «Слушатель». А эти письмена на твоём запястье всё равно не скрыть.
Я неуверенно взглянул на правую руку, где серебрились переплетённые кольца-руны. Провёл ладонью по ним: красивое, почти завораживающее зрелище, но от него пока мало пользы.
— Может, к твоим «железным» — да вот куда… неведомо, — протянул Ир. — Можем, конечно, попробовать подсветить путь, но боюсь за твоё состояние: вдруг опять вырубишься?
— Свети, — упрямо ответил я.
— Свети, свети… — проворчал он. — Прямо прожектор какой-то. Говорю же, ты такой же гибрид, как Корозуб, только тот урод — плод тысячелетней войны, а ты… «поступивший», который и сам не знает, что в нём скрыто. Начинать приходится с чистого листа, словно в те стародавние…
Ир умолк. Я прислушался: лишь легкий шелест листвы и вечерние голоса леса. Когда солнце коснётся горизонта, здесь точно станет темно, и вряд ли всё живое будет мирно спать.
— Ладно, — неожиданно решил Ир, — пойдём. Делать хоть что-то лучше, чем бездействовать.
— Куда? — спросил я, вскидывая бровь.
— Развернись и иди наверх по пригорку, к наивысшей точке. Оттуда начнём.
Я обернулся, упёрся плечом в ствол дерева и отшатнулся на шаг назад. «Нужно взять себя в руки», — мысленно подстегнул я себя. Не следовало тупо выполнять все приказы Ира, но в этой ситуации у меня не было никаких иных вариантов. «Леон, соберись!» — подумал я. Тут же поймал себя на мысли, что именую себя тем именем, а не прежним, — будто в момент «синтеза» с Иром моя суть незаметно сместилась.
Отмахнувшись от тяжелых дум, я обошел ствол и двинулся по пригорку вверх. При ближайшем рассмотрении «пригорок» был широкой земляной грядой, на которой росли гигантские деревья, а под их кронами практически не было подлеска — слишком тёмно, слишком тесно. Зато идти было проще: не приходилось продираться сквозь заросли.
«Спасибо Корозубу», — мелькнуло в голове, когда я почувствовал, что не задыхаюсь в пути. Спустя пару минут я уже достиг самой вершины.
— Залезь на дерево, — снова раздался недовольный голос Ира, — да аккуратнее, не повреди ничего живого.