Прах Энджелы. Воспоминания
Шрифт:
Некоторые мужчины так напились, что идти не могут, и английские агенты платят тем, кто потрезвее, чтобы они вытащили пьяных из пабов и побросали на огромную телегу, на которой их довезут до вокзала, а потом затолкают в поезд. Агентам не терпится выкурить всех из пабов. Давайте, ребята. Поезд уйдет, и прощай хорошая работа. Давайте, ребята - в Англии есть и «Гиннес», и «Джеймсон». Ну же, ребята, подъем. Вы деньги на еду пропиваете, а больше никто не даст.
Идите вы в задницу, отвечают мужчины агентам, и скажите спасибо, что вы еще живы и не болтаетесь на ближайшем фонарном
On Mountjoy one Monday morning
High upon the gallows tree
Kevin Barry gave his young life
For the cause of liberty
Поезд на станции дает гудок, и агенты умоляют женщин вытащить своих мужей из пабов, и мужчины вываливаются на улицы - они поют и плачут, обнимают жен и детей, обещают прислать им столько денег, что Лимерик превратится в новый Нью-Йорк. Мужчины поднимаются по вокзальным ступенькам, а женщины и дети кричат им в след:
Кевин, милый, береги себя и не надевай сырых рубашек.
Суши носки, Майкл, а то бородавки в могилу тебя сведут.
Пэдди, с выпивкой там полегче, слышишь, Пэдди?
Папа, папа, не уезжай, папа.
Томми, денег присылать не забывай. Твои дети – кожа да кости.
Питер, не забывай пить лекарство, у тебя легкие слабые, Боже спаси нас.
Ларри, под эти чертовы бомбы не лезь.
Кристи, ты с англичанками там не болтай, они заразные.
Джеки, вернись. Послушай, мы как-нибудь справимся. Не уезжай, Джеки-и-и, Джеки-и-и, о Господи, не уезжай.
Папа гладит нас по головам. Он велит нам прилежно молиться, и главное, слушаться маму. Папа подходит к маме. У нее на руках малыш Альфи. Береги себя, говорит она. Он роняет сумку и обнимает ее. Мгновение они так стоят, но тут раздается писк - между ними зажат малыш. Папа кивает, подбирает сумку, поднимается по вокзальным ступенькам, оборачивается, машет рукой - и вот, его уже нет.
Когда мы возвращаемся домой, мама говорит: ладно, пусть это расточительство, но я разведу огонь и заварю еще чаю - все-таки, не каждый день ваш отец уезжает в Англию.
Мы садимся у огня, пьем чаи и плачем, потому что мы остались без папы, но мама говорит: не плачьте, не надо. Ваш папа уехал в Англию, и теперь-то мы заживем припеваючи.
Теперь-то заживем.
Мама и Брайди Хэннон сидят у огня наверху в Италии, курят «Вудбайн», пьют чай, а я сижу на ступеньках, слушаю. Наш отец в Англии, и мы можем что хотим брать в магазине Кэтлин О’Коннел, ведь мы заплатим через пару недель, когда папа начнет присылать деньги. Жду – не дожусь, говорит мама Брайди, когда мы переберемся с этого чертова переулка в какой-нибудь дом с приличным туалетом, в который не ходит еще полгорода. Нам каждому купят новые ботинки и плащ, чтобы не мокнуть под дождем, и мы, придя из школы, не будем с ног валиться от голода. По воскресеньям на завтрак у нас будут яйца с беконом, а на обед - ветчина с капустой и картошкой. Проведем электричество - почему бы нет? Ведь Фрэнк и Мэлаки родились в Америке, а там у всех электричество.
Осталось только две недельки
Неважно, какой у ирландца акцент, говорит Брайди, все равно мы никогда не забудем, как эти англичане угнетали нас восемь столетий.
Мы знаем, что будет в субботу у нас в переулке. Мы знаем, что некоторым телеграмма придет с утра пораньше - в том числе, Даунсам, нашим соседям из дома напротив, потому что мистер Даунс надежный мужчина, он умеет выпить одну-две пинты в пятницу и вернуться домой спать. Мы знаем, что такие мужчины, как он, получив зарплату, сразу бегут на почту, чтобы их родные лишней минутки не тревожились и не ждали. Такие, как мистер Даунс, присылают своим сыновьям нашивки королевских ВВС, которые можно носить на пальто. Нам тоже хочется, и мы просим папу перед отъездом: пап, не забудь про нашивки.
Мы видим, как мальчики-почтальоны на велосипедах сворачивают к нам в переулок. Они радуются, потому что здесь чаевых им дают гораздо больше, чем на любой из шикарных улицах и авеню, где богачи даже пар над мочой для тебя пожалеют.
У тех, кто с утра получил телеграммы, лица довольные. У них впереди целая суббота, и можно с удовольствием потратить деньги: сходить за покупками, поесть, и весь день придумывать, как провести вечер, а думать – это почти так же здорово, как все это исполнять, ведь субботний вечер, когда у тебя есть несколько шиллингов в кармане - это самый чудесный вечер недели.
Некоторые семейства еженедельных телеграмм не получают, и глаза у них тревожные. Все субботы за последние два месяца миссис Мигер проводит у дверей. Мама говорит, что скорей со стыда под землю провалится, чем станет так вот ждать на пороге. Ее дети играют в переулке и высматривают почтальона. Эй, мальчик-почтальон, есть что-нибудь на имя «Мигер»? Он отвечает: нет, а они спрашивают: это точно? Он говорит: ясное дело, уж мне ли не знать, что у меня есть, а чего нет в этой несчастной сумке.
Всем известно, что после шести, после того, как прозвонят Angelus, почтальоны уже не приедут, и с наступлением темноты женщин и детей охватывает отчаянье.
Мальчик-почтальон, поищи в сумке еще раз, ну, пожалуйста. О, Господи.
Поискал. Ничего для вас нет.
О Господи, посмотри, ну, пожалуйста. Наша фамилия «Мигер». Глянешь?
Черт вас подери, я знаю, что ваша фамилия «Мигер», и я смотрел уже.
Дети цепляются за него и за велосипед, а он их отталкивает: Господи, да отстаньте вы все от меня.