Практическое руководство по злу

overslept

Губы Акуа слегка дрогнули при последнем слове. Другой. Ньенгана, на нижнем миезанском. Оттенки смысла не передавались между языками. Это означало не наш, следовательно, низший. Ни один другой язык на Калернии не предлагал такого широкого выбора терминов для выражения презрения, как язык её народа. Развлечение, однако, было мимолётным.

— Но есть свидетельства, — подсказала она.

— Остался один выживший, — сказал Фазили. — Он утверждает, что их патруль стал жертвой охотничьего отряда фейри из Летнего Двора.

Лицо Акуа оставалось воплощением безмятежности.

— Ничего неожиданного, — плавно солгала она. — Хотя и опережает мои прогнозы.

Фейри? Что, во имя Тёмных Богов, они делали так далеко от Увядающего Леса? Она знала, что у Обретённой были проблемы с Зимним Двором с самого первого инцидента, — ублюдок тагреб,

руководящий у одиозного Оруженосца её шпионской сетью, хотя и был талантливым любителем, но всё же был любителем — но она списала это на непредвиденные побочные эффекты использования демона Разложения. Даже Торжествующая, пусть она никогда не вернётся, использовала их экономно. В течение десятилетия истончение границ исправилось бы само собой без какого-либо вмешательства, и если это заставит Оруженосца быть занятой до этого момента, тем лучше. Однако… Это не было случайным совпадением. Если оба Двора делали свой ход… Ну, то, что они атаковали, было сутью проблемы, не так ли? Вряд ли это была Империя, что оставляло прискорбную возможность того, что это мог быть сам Кэллоу. Это может быть проблематично, учитывая, что почти все её ресурсы были сосредоточены в бывшем королевстве.

Наследница Волофа деликатно взяла свой графин с вином Праэс и налила себе чашку, затем ещё одну —для Фазили. Другой сонинке склонил голову в знак признательности и сел, когда она безмолвно пригласила его. Он осторожно провел ладонью по чашке, прежде чем взять ее в руки, достаточно искусно, чтобы алхимическая таблетка лёгких противоядий не издала ни звука, когда погрузилась в вино. Несмотря на то, что Верховная леди Абреха, казалось, была невысокого мнения о своем наследнике, Акуа нашла в нем все, чем должен быть аристократ Праэс: безжалостный, терпеливый и утончённый. Он уже устроил позор двум возможным соперникам за свою должность с тех пор, как вернулся к её двору — в обоих случаях с помощью запутанной череды подставных лиц и посредников. Если бы у неё не было двух дьяволов, незаметно следящих за каждым его шагом, она, возможно, даже пропустила бы некоторые хитросплетения его заговоров. Как бы то ни было, Фазили был у неё как на ладони. Она знала, с кем он спал, кто были его враги и где хранились его монеты. Это была бы до скуки лёгкая задача — уничтожить его, если бы у неё когда-нибудь возникло такое настроение.

Конечно, она бы этого не сделала. Сонинке был талантливым командиром людей — хотя и не таким талантливым, как Гассан, до того, как Обретённая вырвала его душу, — и его интриги занимали достаточно игроков при дворе, чтобы у них не оставалось времени слишком глубоко копаться в её собственной деятельности. Он предпринял одну попытку расследовать её сам, но человек, которого он подкупил, чтобы тот переписал архитектурные планы, исчез в тот же день вместе со всей цепочкой задействованных посредников. Сообщение было должным образом получено, и больше никаких попыток не предпринималось. Акуа действительно нравилось иметь дело с умными мужчинами: ей никогда не приходилось повторяться. Потягивая вино — её собственная таблетка уже была на дне чашки, когда она наливала, — сонинке позволила себе насладиться вкусом дома. Это вино было с окраины Нок — виноград, выращенный там, обрабатывался веками таким образом, чтобы хорошо сочетаться со вкусом противоядия.

Среди знати было чем-то вроде дурного тона подавать чистое вино там, где можно было попробовать свои силы.

— Мы сузим наши маршруты патрулей и удвоим численность каждого из них, — сказала Акуа.

Фазили наклонил голову, позволив слабому подобию улыбки тронуть его полные губы. Он мог бы изобразить удивление, подумала Акуа. Как и большинство склонных к войне аристократов Пустоши, этот человек знал доктрины развертывания Легионов Ужаса вдоль и поперек, даже если он никогда не ступал ногой в Военный Колледж. Эта конкретная мера была прямо взята из трактатов, написанных маршалом Гремом Одноглазым, как они оба знали. Большинство жителей Пустоши никогда не утруждали себя чтением их, предпочитая довольствоваться тем, что было написано Чёрным Рыцарем, который, даже если и был дуни, все равно оставался Праэс. Однако ни Акуа, ни Фазили не были склонны игнорировать идеи величайшего военного ума своего времени просто потому, что он родился в теле зеленокожего. Хотя отказ Малисии от всего, за что выступала Империя, был ошибкой, было бы такой же ошибкой не извлечь уроки из успехов, которых она добилась благодаря определённой степени практичности. Любой талант должен быть использован, где бы он ни был найден — это Императрица Ужаса усвоила верно.

— Мне дали понять, что Умеренные набирают силу, — сказал Фазили небрежным тоном. — Слухи предполагают, что Верховная Леди Амина может официально выйти из Старой Крови.

Что означало бы, что Форамен и Имперские

Кузницы больше не были связаны с матерью Акуа, отрезая ещё одно средство влияния Старой Крови. Верховной леди Амине причиталась половина десятой части любой прибыли, получаемой Имперскими кузницами, что делало её одним из самых богатых людей в Праэс. Потеря этих сундуков, а также знаний о количестве и местонахождении любого оружия, изготовленного в кузницах, была бы серьёзным ударом.

Именованная спокойно потягивала своё вино, затем выгнула бровь.

— Несущественно, — наконец сказала она.

Фазили почти удалось скрыть своё удивление — единственной деталью, выдавшей его, было лёгкое расширение зрачков. Акуа, наблюдая, как за этим красивым лицом вращаются шестерёнки, почти забавляясь.

Если её не беспокоило, что Старая Кровь разваливается на части, это означало, что она больше не зависела от их поддержки. Подразумевалось, что она либо заключила сделки с отдельными членами фракции, которые сделали их принадлежность неважной — что она и сделала — или что она намеревалась выйти из игры самостоятельно. Что она, в некотором роде, тоже сделала. Она не отказывалась от союзников, которых ей давало безрассудное накопление войск Обретённой, но дни, когда её усилия были лишь воплощением замыслов её матери, подходили к концу. Было бы странно остаться без защиты, которую женщина предоставляла ей все эти годы, даже если она ненавидела её. Странно и волнующе. Клетка наконец-то сломалась.

— Вы когда-нибудь устаёте, лорд Фазили? — внезапно спросила Акуа.

Мужчина моргнул.

— От?..

— От этого, — сказала она капризным тоном. — От того, кто мы есть. От того, что мы делаем.

Теперь в его глазах была настороженность. Он задавался вопросом, не пытается ли она каким-то образом заманить его в ловушку, заставить его сделать неверный шаг, чтобы она могла сильнее привязать его к своей воле.

Акуа могла бы сказать себе, что не знает, почему разговаривает с этим человеком, кем-то, кого она могла бы использовать, а не доверять, но это было бы ложью самой себе. Потому что Барика мертва. Острая боль потери удивила её, как всегда. Ей всегда говорили, что у праэс не бывает друзей, нет тех, кому бы они доверяли свои секреты или делились чувствами. Они были слишком очевидной мишенью, слишком большой помехой. И всё же до сих пор она частенько поворачивалась налево, желая поделиться своей мыслью, только для того, чтобы понять, что девушка, с которой она хотела поговорить, давно мертва. Рассуждая логически, Барика была не самой дорогостоящей потерей, которую она понесла в Льесе, но именно так она чувствовала чаще всего.

— Никогда, — ответил Фазили. — Моя линия — это линия королей и Императриц. Было бы позором стремиться к меньшим призам.

Акуа размышляла. В большинстве культур признание одного из её ближайших союзников в желании получить трон, которого, по его мнению, она сама желала, стало бы причиной раскола. Однако для Праэс это было вполне ожидаемо. Честолюбие закладывалось в них ещё до рождения. Каждый Высокий Лорд и Леди следили за тем, чтобы их наследники были более красивыми, более умными, более могущественными, чем их предшественники. Некоторые семьи избегали Дара в своей правящей линии, поскольку некромантия и дьяволизм часто осложняли преемственность, но те, кто этого не делал, всегда привлекали самых могущественных магов, которых могли заполучить. Аристократы праэс должны были всегда смотреть вперёд. Если они не могли претендовать на Башню или Имя, они должны были укрепить семью и подготовить почву для того, чтобы их преемники превзошли их. Для любого истиннорождённого Праэс не пытаться достичь высот, которых достигли их предки, никогда не пытаться идти ещё дальше, было… богохульством. Это означало повернуться спиной ко всему, что было до тебя, ко всему, что отличало от тех, кто был ниже тебя.

Фазили Мирембе оценил, что в настоящее время он не может претендовать на Башню или стать независимой силой через Имя, поэтому он присоединился к Акуа. С помощью этого он стремился улучшить своё положение, получить материальные преимущества и привилегии, которые позволили бы ему либо продвигать интересы Аксума, либо свои собственные. Скорее всего, он намеревался стать её Канцлером, если она станет Императрицей Ужаса, и выждать время, когда сможет зарезать её, и сам стать Императором. Ничто из этого не оскорбляло Акуа. Амбиции, подобные этим, были тем, что поддерживало её народ в тонусе, что отличало праэс от остальной Калернии. Народ Акуа никогда не довольствовался тем, с чем они родились, никогда не позволял себе застаиваться. Империя Ужаса прошла через сотни разных обличий и итераций, прежде чем завоевала Кэллоу, но в конце концов это произошло. Потому что Королевство Кэллоу оставалось неизменным с момента своего основания, в то время как Праэс менялся с каждым тираном.