Правда о Порт-Артуре. Часть II
Шрифт:
Почему Артуръ долженъ защищаться? Вы думаете, что Артуръ иметъ какое-нибудь значеніе для оперирующей на свер арміи?
Ровно никакого! Артуръ нуженъ японцамъ, а не намъ.
Артуръ долженъ защищаться во имя традицій.
Я васъ спрашиваю — какой существенный результатъ будетъ достигнутъ упорной и продолжительной обороной Артура?
Крпость будетъ взята или сдастся, безусловно! Почему? Потому, что Куропаткинъ махнулъ на нее рукой. Значитъ, существеннаго результата не будетъ достигнуто.
Что же остается? Я васъ
— Остается еще очень…
— Вы хотите сказать-очень много. Совершенно врно — очень много. Первое (членъ союза «гнздо паники» загнулъ большой палецъ, а потомъ и пошло): масса убитыхъ; второе: масса раненыхъ; третье: масса вдовъ, сиротъ, калкъ, дармодовъ; четвертое: сколько ужасовъ придется перенести отъ грядущихъ бомбардировокъ! пятое: вс, кто останется въ живыхъ, выйдутъ изъ крпости безусловно нервно-больными людьми; шестое: какое мы имемъ право, защищая честь русскихъ знаменъ, плодить калкъ, вдовъ и сиротъ?..
Мой собесдникъ вдохновился, у него уже не хватало пальцевъ. Онъ схватилъ мою руку и, видимо, на ней ршилъ «загибать» пункты. Я освободилъ руку и попробовалъ возразить, что крпость должна держаться до послдней крайности, а до послдней крайности еще далеко…
— Позвольте, позвольте, позвольте-съ. Это вы можете разсказывать кому угодно, а не мн. Я-то отлично знаю, что до крайности очень близко.
Уйдетъ эскадра — и мы погибли.
Вы знаете, сколько у насъ снарядовъ? Нтъ. А провіанта? Нтъ. А сабель и штыковъ? Нтъ. А орудій и пулеметовъ? Нтъ. А съ духомъ войскъ вы знакомы? Нтъ. А знаете ли вы, что крпость Портъ-Артуръ не иметъ еще Высочайше пожалованнаго штандарта? Нтъ.
Ну такъ вотъ! Вы ничего не знаете, а я все это отлично знаю. Я все это говорю не голословно, а съ фактами-съ въ рукахъ.
Тамъ, сидя въ Россіи и читая въ кресл газету о доблести русскихъ войскъ, пріятно щекотать свое патріотическое самолюбіе. Пускай, молъ, дерутся — Европа и міръ узнаютъ, что за силища эта Россія.
Нтъ-съ, слуга покорный!
Въ Петербург хорошо, а ты вотъ посиди въ Артур въ ожиданіи прелестей бомбардировокъ!
Насъ до сихъ поръ бомбардировали только съ моря. А что будетъ, когда насъ будутъ громить съ сухопутнаго фронта? Вы понимаете ли, понимаете ли вы, что крпость будетъ уязвляться въ каждой ея точк? Не только внутренній, даже вншній рейдъ будетъ обстрливаться. Эскадра будетъ уничтожена, если она во-время не уйдетъ. Мн объ этомъ говорилъ самъ генералъ Смирновъ.
— Надюсь, что генералъ Смирновъ, тмъ не мене, не смотритъ такъ мрачно на будущее.
— Что генералъ Смирновъ! Генералъ Смирновъ фанатикъ!
Онъ твердитъ, что крпость не сдастся. Но онъ забываетъ, что все-таки главное лицо въ крпости не онъ, а генералъ Стессель.
Имйте въ виду, что все это говорилось, когда еще ни одного снаряда не упало съ сухопутнаго фронта. И говорилось это не простымъ обывателемъ Артура, а человкомъ по своему положенію очень солиднымъ и носящимъ военный мундиръ.
Я попробовалъ возразить еще.
— Неужели вы думаете, что генералъ Кондратенко способенъ противостать Смирнову въ дл упорной защиты крпости?
— Я этого не говорю. Я говорю, что стоитъ только генералу Кондратенко притти къ заключенію, что дальнйшая оборона безцльна, и онъ убдитъ Стесселя капитулировать. Не забудьте, что Разнатовскій, Фокъ, Савицкій и много другихъ противъ упорной защиты. Вс они прекрасно понимаютъ, что дло проиграно. Кто себ врагъ?!
Намъ нужно отбить штурмъ, одинъ только штурмъ, и потомъ съ честью капитулировать. Поймите вы, что Артуръ вовсе не крпость, а укрпленный лагерь.
Уже наши войска доказали свою доблесть…
— Ужъ не на Киньчжоу ли?
— Да, если хотите, то и на Киньчжоу. Фокъ берегъ людей. Онъ прекрасно зналъ, что рано или поздно Киньчжоу падетъ.
А Зеленыя горы? Помилуйте, два мсяца держались.
Теперь на прибавку еще одинъ отбитый штурмъ — и роль Артура сыграна.
Погибнуть можно, но съ умомъ, съ пользою для дла.
Почему не умереть, если это спасетъ кампанію? А кампанія, ясно теперь уже, проиграна.
За что я цню, а Россія еще оцнитъ генераловъ Стесселя, Фока и Рейса? За то, что они берегутъ ввренныхъ имъ людей.
Они отобьютъ одинъ штурмъ, а потомъ сумютъ съ честью выйти изъ положенія осажденнаго.
А Смирновъ? Смирновъ-это фанатикъ! Что для него люди? — пшки! Онъ, видите ли, комендантъ и поэтому никогда не сдастъ крпости. Мы для него пушечное мясо.
Счастье наше, что въ Петербург спохватились и во-время его ограничили… –
Что мн оставалось длать? Съ покорностью выслушать всю эту белиберду, придя домой, занести въ свой дневникъ, а на слдующій день отправиться къ полковнику М. А. Тыртову и отвести у него душу. Такъ я и сдлалъ.
Прихожу 21-го іюля къ Михаилу Алексевичу и разсказываю о разглагольствованіяхъ X.
Полковникъ Тыртовъ внимательно меня выслушалъ и говоритъ:
— Тому, что въ крпости вообще говорятъ подобныя вещи, я не удивляюсь: у страха глаза велики, а разсудокъ малъ. Но я удивляюсь, какъ можетъ говорить подобныя рчи такое, по всей видимости, почтенное лицо, какъ X. Ему это положителыю непростительно. Онъ не долженъ забывать, что онъ офицеръ. И притомъ офицеръ съ виднымъ положеніемъ въ крпости. То, что онъ говоритъ, можетъ быть принято на вру младшими чинами и крайне губительно отозваться на настроеніи войсковыхъ массъ.