Правила для радикалов
Шрифт:
Я: И какие же ценности вы потеряете?
Индейцы: Ну, их очень много.
Я: Например?
Индейцы: Ну, творческая рыбалка.
Я: Что значит творческая рыбалка?
Индейцы: Творческая рыбалка.
Я: Это я уже услышал. Что за творческая рыбалка?
Индейцы: Ну, дело в том, что вы, белые, когда идёте рыбачить, просто садитесь и рыбачите, верно?
Я: Вроде того.
Индейцы: Ну, а у нас рыбалка творческая.
Я: Да, это вы говорите уже в третий раз. Так что это за творческая рыбалка?
Индейцы:
Я: Мы, белые, в целом тоже не привыкли рыбачить на Таймс-Сквер, знаете ли.
Индейцы: Да, но у нас всё по-другому. Когда мы выходим рыбачить, мы на воде, и слышно, как волны бьются о дно каноэ, и птиц на деревьях, и шелест листьев, и… понимаете, о чём я?
Я: Нет, ни капли. И вообще я думаю, что это какая-то дичь. Вы сами-то верите в это?
После этого повисла ошеломлённая тишина.
Стоит сказать, что я применил сниженную лексику не потому, что захотелось, это было намеренно.
Ответь я тактично: «Ну, я не совсем вас понимаю», — то следующие тридцать дней мы гоняли бы риторические вопросы туда-сюда.
Тут ругань буквально стала бульдозером, который помог в патовой ситуации.
Дальше мы перешли к творческим пособиям.
«Творческие пособия», похоже, были связаны с тем, что «так как белые украли земли индейцев, все соцвыплаты индейцам на деле являются платежом по рассрочке, который им и так причитается, и это не совсем пособия или благотворительность».
Что ж, на это ушло ещё пять или десять минут, и мы продолжали пробиваться через одну «творческую» рационализацию за другой, пока наконец не перешли к вопросу организации.
Интересно, что кое-что из этого было запечатлено Национальным советом по кино Канады, который снимал серию документальных фильмов о моей работе, и фильм с частью этого эпизода был показан на встрече канадских работников по развитию, где присутствовало несколько этих индейцев.
Во время демонстрации этой сцены белые канадские работники, занимающиеся развитием общин, смущённо смотрели в пол и искоса поглядывали на индейцев.
По окончанию один из индейцев встал и сказал: «Когда мистер Алински сказал нам, что мы говорим откровенную дичь, это был первый раз, когда белый человек действительно говорил с нами как с равными, — вы бы никогда не сказали нам такого.
Вы всегда отвечаете: „Ну, вижу вашу точку зрения, но не совсем её понимаю“, — и всё в таком духе. Другими словами, вы держите нас за детей».
Учитесь искать рационализации, поступать с ними как с рационализациями и пробиваться через них.
Не допускайте ошибку, запираясь с ними вместе внутри конфликта, будто это вопросы и проблемы, которые вы хотите адресовать местным.
Процесс власти
С того момента, как организатор входит в сообщество, он живёт, мечтает, ест, дышит и спит только одним — созданием базы власти масс, того, что он называет армией.
Он не берётся
Ему нечем браться за что-то.
Пока у него нет этих средств и инструментов власти, его «тактики» очень отличаются от властных тактик.
Поэтому каждый шаг вращается вокруг одного главного момента: сколько новобранцев этим он приведёт в организацию, будь то через местные организации, церкви, волонтёров, профсоюзы, банды с района или отдельных людей.
Вопрос только в том, как это увеличит силу организации. Если, проиграв в каком-то деле, он сможет получить больше людей, чем выиграв, значит, победа заключается в проигрыше, и он проиграет.
Изменения приходят с властью, а власть идёт от организации.
Чтобы действовать, людям нужно собраться вместе.
Власть — причина существования организаций.
Если люди пришли к соглашению о неких религиозных идеях и хотят власти, чтобы насаждать свою веру, они организуются и называют себя церковью.
Если люди приходят к соглашению о неких политических идеях и хотят власти, чтобы вополотить их в жизнь, они организуются и называют себя партией.
Причина одна для каждого.
Власть и организация — это синонимы.
Организатор, например, знает, что его главная задача — дать людям почувствовать, что они могут что-то сделать; знает, что, хотя они могут принять идею о том, что организация означает власть, они должны испытать эту идею в действии.
Задача организатора — начать укреплять доверие и надежду к идее организации, а значит, и к самим людям: одерживать ограниченные победы, каждая из которых будет укреплять уверенность и чувство, что «если мы можем сделать так много с тем, что у нас есть сейчас, только подумайте, на что мы будем способны, когда станем большими и сильными».
Это почти как вести призового бойца по дороге к чемпионству: нужно очень тщательно и избирательно искать ему соперников, прекрасно понимая, что некоторые поражения будут деморализующими и завершат его карьеру.
Иногда организатор обнаруживает такое отчаяние среди людей, которых ему нужно выставить на схватку на ринге.
Пример случился в ранние деньки Задворок Чикаго, первого сообщества, которое я пытался организовать.
Район был совершенно деморализован.
Люди не были уверены ни в себе, ни в соседях, ни в том, за что боролись.
Тогда мы устроили им купленный бой на ринге.
Одной из основных проблем Задворок тогда был необычайно высокий уровень детской смертности.
Несколько лет назад район обслуживало Общество соцподдержки младенцев в своих больницах.
Но примерно за десять или пятнадцать лет до моего появления в этом районе Общество соцподдержки младенцев выгнали, потому что ходили слухи, что его сотрудники распространяют информацию о контроле рождаемости.
Тогда церкви изгнали этих «слуг греха».