Правители тьмы
Шрифт:
"Что ж, это действительно так", - сказал Тантрис. "Если альгарвейцы выиграют летнюю битву, нам придется почти так же плохо, как и в прошлом году. Они могут даже предпринять еще одну попытку в Сулингене, будь они прокляты. Но если мы победим, тогда беспокоиться придется им."
"Как магическое мастерство Садока изменит ситуацию на медяк?" Требовательно спросил Гаривальд. "Я имею в виду, какое это имело бы значение, если бы у него было какое-либо магическое мастерство?"
"Он замаскирует нас, когда мы нападем на врага", -
Здесь Гаривальду не пришлось жаловаться. Другие нерегулярные войска сделали это за него. Лес наполнился криками возмущения. Обилот проявил себя наиболее красноречиво: "Если вы используете нас для атаки на врага, вы используете нас один раз. Я думал, что смысл группы иррегулярных войск в том, чтобы жалить врага снова и снова. Мы сделали это. Мы тоже можем продолжать делать это - если ты оставишь кого-нибудь из нас в живых, чтобы сделать это ".
"Спасение королевства на первом месте", - сказал Гандилуз, впервые выступая впереди своего товарища. "Спасение группы приходит только после этого".
Гаривальд кивнул. "Хорошо. Ты покажешь мне, как нападение на кучку грелзерцев - или даже рыжеволосых - спасет королевство, и мы это сделаем. Пока вы не покажете нам это, мы ударим по врагу и убежим, как мы делаем уже почти два года. В этом и заключается эффективность, не так ли?"
Тантрис бросил на него злобный взгляд. "Ты не сотрудничаешь. Его Величество услышит об этом".
"Я делаю все, что в моих силах", - сказал Гаривальд. "Скажи мне, чего ты хочешь. Давай посмотрим, не сможем ли мы сделать это без магии".
"Отряд грелзерцев пройдет мимо этих лесов послезавтра", - сказал Тантрис. "Вы должны напасть на них".
Он не сказал, откуда ему известно. Это должно было заставить его казаться знающим и впечатляющим. Но у Гаривальда была хорошая идея обо всех способах, которыми он мог узнать. Магия была одним из них. Узнать новости от солдата Грелцера - другое дело, от клерка Грелцера - третье. Сплетни сработают примерно так же, как патриотизм (или измена, с точки зрения Грелцера). Или, конечно, это могла быть ловушка.
Но все это не имело значения. Определенная доля здравого смысла имела значение. Гаривальд помахал рукой. "Посмотри на нас. Это была тяжелая зима. Мне все равно, замаскируете ли вы нас под бегемотов или бабочек - какова вероятность того, что мы уничтожим роту солдат?"
"Скажите, однако, эта свирепая компания грелзерцев - у Алгарве не было бы шансов выиграть войну без них", - сказал Обилот.
Ее сарказм, наконец, проник под кожу Тантриса. Он рявкнул: "Замолчи, женщина", как будто он был ее мужем в крестьянской деревне.
Она, конечно же, несла свою палку. Она почти никогда не обходилась без нее. Словно по волшебству, деловой конец внезапно указал на живот Тантрис. "Если ты хочешь прийти сюда и заставить меня, проходи прямо сейчас", - любезно сказала она.
Гандилуз
В противостоянии все забыли о Садоке. Крестьянин, который так упорно боролся, чтобы стать магом, потемнел от ярости. "В этом лесу есть точка силы, и я собираюсь ею воспользоваться", - прорычал он, его руки совершали быстрые пассы, которые, безусловно, выглядели уверенными и компетентными. "Гаривальд, ты заплатишь за то, что насмехался надо мной".
Гаривальд испытывал определенную тревогу - но меньше, чем когда он участвовал в битве с грелзерцами. Они ясно дали понять, что знали, что делали, когда пытались убить его; Садок ничего подобного не доказал. "Не будь большим ослом, чем ты можешь помочь", - посоветовал Гаривальд.
"И вы тоже заплатите за это", - сказал Садок. "Я могу вызвать молнии с ясного голубого неба - я могу, и я сделаю это!" Он воздел руки к небесам и выкрикнул слова силы - или, насколько знал Гаривальд, это могли быть бессмысленные слоги.
Но в воздухе собиралась сила. Гаривальд мог чувствовать это. Он чувствовал это раньше, когда Садок пытался сделать то, то или иное. Будущий волшебник мог подготовиться к заклинанию. Что было после приготовлений, хотя…
"Садок, прекрати это сию же минуту!" Теперь голос Обилота прозвучал резко, как щелчок хлыста. Значит, Гаривальд был не единственным, кто почувствовал эту нарастающую силу.
На самом деле, Гандилуз тоже это почувствовал. "Видишь?" сказал он Гаривальду. "Он может быть тем, что нам нужно против Альгарве".
"Моя задница", - коротко ответил Гаривальд.
"Нет, моя задница", - сказал Садок. "Ты можешь поцеловать ее, Гаривальд!" Он опустил руки в жесте, исполненном ненависти - и последовала молния.
Гаривальд упал на землю, оглушенный и ослепленный бело-голубым ударом. Вокруг него прогремел гром. На пару ударов сердца он подумал, что действительно мертв. Но затем, как и остальные нерегулярные войска, он, пошатываясь, поднялся на ноги. Садок все еще стоял прямо, изумленно глядя на то, что он натворил. Как и у всех остальных, взгляд Гаривальда последовал за его взглядом.
"О, ты идиот", - сказал Гаривальд, удивленный тем, как мало дрожи было в его голосе. Он моргнул, но прошло некоторое время, прежде чем он перестал видеть мир сквозь зеленых и фиолетовых змей. "Ты большой, неуклюжий, легкомысленный идиот".
Там стоял Тантрис. Он дрожал, трясся как осиновый лист. А рядом с ним лежали обугленные, дымящиеся руины Гандилуза - одного ункерлантского завсегдатая, который никогда больше не отчитается перед королем Свеммелем. Садок призвал молнию, все верно, но не в ту цель, которую он имел в виду.