Правители тьмы
Шрифт:
Это оставило решение за бегемотами. Они носились взад и вперед по равнине, пока солнце ползло по небу. Если у рыжеволосых останется достаточно зверей после разгрома резерва Гурмуна, их собственная атака может продолжиться. Но Ратхар знал, что часть их отряда бегемотов осталась в нескольких милях к юго-западу. Оно не добралось бы сюда, пока длился сегодняшний бой. У Гурмуна было численное преимущество, у альгарвейцев, несмотря ни на что, преимущество в мастерстве. С двумя тяжелыми гирьками, брошенными на чаши весов, они подпрыгивали вверх и вниз, то одна выше, то другая.
Команда ункерлантских
К тому времени солнце низко опустилось на юго-западе. Видимое сквозь густой дым, оно было красным, как кровь. Ратхар задумался, куда делся день. Он повернулся к Ватрану. "Мы не сломили их, но мы удержали их", - сказал он. "Они не собираются хлынуть огромным потоком, как мы опасались".
Ватран устало кивнул. "Без сомнения, вы правы, лорд-маршал. Они не смогут нанести нам еще один подобный удар - они оставили слишком много людей и зверей мертвыми на поле боя".
"Да". Маршал Ратарь предпочел не зацикливаться на том, сколько ункерлантских людей и зверей лежало мертвыми на полях Дуррвангенского выступа. Однако, чего бы это ни стоило, он и солдаты его королевства остановили здесь альгарвейцев. Что означало… Он призвал кристалломанта. Когда мужчина подошел к нему, он сказал: "Соедините меня с генералом, командующим нашей армией к востоку и югу от альгарвейских войск на восточном фланге выступа". И когда изображение этого офицера появилось в кристалле, Ратхар произнес четыре слова: "Пусть начнется контратака".
***
Как и остальные альгарвейские констебли в Громхеорте, Бембо жадно следил за новостями о крупных сражениях на юге Ункерланта. В город ежедневно приносили сводки новостей с близлежащей границы с Алгарве, так что констеблям не пришлось утруждать себя обучением чтению по-фортвежски.
Первые несколько дней сражения под Дуррвангеном, казалось, все шло хорошо. В новостных лентах сообщалось о победах на земле и в воздухе, а на картах было показано наступление армий короля Мезенцио. В новостных лентах на фортвежском, должно быть, говорилось то же самое, потому что местные жители, которые не любили своих альгарвейских оккупантов, шагали по Громхеорту с вытянутыми лицами.
И затем, мало-помалу, в новостных лентах перестали говорить о битве. Они не провозгласили великий, сокрушительный триумф, которого ждали все альгарвейцы. "Я хочу знать, что происходит", - пожаловался констебль Альмонио однажды утром, когда он и его товарищи стояли в очереди на завтрак.
Бембо стоял прямо за ним. Сержант Пезаро стоял позади Бембо. Повернувшись к Пезаро, Бембо сказал: "Трогательно видеть такую невинность в наш век, не так ли?"
"Это действительно так", - сказал Пезаро, как будто Альмонио там не было. "Но тогда он тот, у кого нежная голова, помнишь? Альмонио и мухи не обидел бы, или даже каунианца."
Это рассмешило Бембо. Это привело
"Как пьяный человек, большую часть времени", - сказал Бембо. У Альмонио действительно не хватило духу устраивать облавы на каунианцев. Он изливал духов всякий раз, когда ему приходилось это делать, чтобы не зацикливаться на том, что он сделал.
Но сейчас он был трезв, трезв и зол. "Я все еще не понимаю, о чем вы двое говорите", - сказал он, в его голосе все еще слышалась резкость.
"Как глупый человек", - сказал Пезаро, что только разозлило Альмонио еще больше. Пезаро, однако, был сержантом, так что Альмонио не смог бы так легко показать свой гнев, если бы у него было хоть малейшее представление о том, что для него хорошо. Со вздохом, печальным и саркастичным одновременно, Пезаро продолжил: "Он действительно этого не понимает".
Альмонио вскинул руки в воздух. Он только что не выбил у другого констебля из рук жестянку с кашей, что дало бы другому парню повод разозлиться на него. "Что здесь можно получить?" требовательно спросил он. "Все, что я хочу знать, это как закончилась битва, а жалкие новостные ленты ничего мне не сообщают".
"Невинный от рождения", - снова сказал Бембо, обращаясь к Пезаро. Затем он снова обратил свое внимание на Альмонио. "Мой дорогой друг, если вам действительно нужно, чтобы это было разъяснено для вас, я сделаю эту работу: если новостные ленты не сообщают нам никаких новостей, это потому, что нет хороших новостей, которые можно было бы сообщить. Вот. Это достаточно просто, или мне нарисовать картинки?"
"О", - сказал Альмонио очень тихим голосом. "Но если ункерлантцы разбили нас при Дуррвангене, если они разбили нас летом..." Его голос совсем затих.
"Мы констебли", - сказал сержант Пезаро, возможно, чтобы подбодрить себя и заставить Альмонио (и, кстати, Бембо) почувствовать себя лучше. "У нас здесь есть работа, и это тоже важная работа. Что бы ни происходило за сотни миль отсюда, для нас это ни капельки не имеет значения. Ни капельки, ты меня слышишь?"
Альмонио кивнул. Бембо кивнул тоже. Он не был так уж уверен, что его сержант прав, но ему хотелось так думать. Все остальное было слишком удручающим, чтобы размышлять. Вино, которое в трапезной подавали к завтраку, было отвратительным, кислым, но он все равно выпил лишнюю кружку. Альмонио выпил еще две или три; Бембо не очень внимательно следил.
Когда он отправился в патруль с Орасте, он застал своего напарника в мрачном настроении. Орасте часто бывал мрачен, но сегодня больше, чем обычно. Наконец, Бембо спросил его: "Что тебя гложет?"
Орасте прошел несколько шагов, не отвечая. Бембо думал, что он не ответит, но через некоторое время он ответил: "Каким образом, черт возьми, мы теперь должны выиграть войну?"
"За кого ты меня принимаешь?" Бембо потребовал ответа так яростно, что даже суровый Орасте отступил на шаг. "Генерал? Король Мезенцио? Я ничего не знаю об этом бизнесе. Все, что я знаю, это то, что шишки в Трапани что-нибудь придумают. Они всегда придумывали. Что такое еще раз?"