Правители тьмы
Шрифт:
"Может быть, караван застрял в сугробе", - предположил кто-то.
"Нет, я уверен, что где-то что-то пошло не так", - раздраженно сказал Мундерик. Гаривальд опасался, что он прав. Мундерик набросился на Садока. "Даже если это не сработало, мы не хотим, чтобы враг знал, что мы отсутствовали. Избавьтесь от этих следов, как вы сказали".
"Да". Садок кивнул. Он опустился на снег и начал напевать. Мелодию дети использовали в игре в прятки. Означало ли это, что Садок был дураком, или что он действительно мог скрыть следы? Гаривальд ждал и надеялся. Садок пел и делал пассы.
Он собрал для себя силу. Гаривальд чувствовал это в воздухе, как будто разгоралась молния. Внезапно он был выпущен - и каждый отпечаток, вплоть до лей-линии (или, по крайней мере, насколько хватало глаз), начал светиться мягким, мерцающим переливом.
Мундерик вытаращил глаза, затем завыл по-волчьи. "Ты идиот!" он зарычал. "Ты болван, ты тупоголовый сын зараженной оспой свиньи, ты..." Он прыгнул на Садока. Единственное, что удержало его от убийства неумелого мага, это осознание - после того, как его оттащили, - что светящиеся следы на снегу были не намного заметнее обычных. Нерегулярные войска разбежались по своим убежищам на поляне. Их новые следы не светились, за что Гаривальд поблагодарил высшие силы. Он не думал, что Садок будет творить еще больше магии в ближайшее время. Он поблагодарил высшие силы и за это тоже.
***
Нога Красты наступила на ледяное пятно на тротуаре Аллеи Всадников. Она внезапно и очень тяжело опустилась на тротуар. Пожилой валмирец направился к ней, чтобы помочь подняться, но она так грязно ругалась, что он поспешно, в замешательстве отступил.
Ее проклятия не обеспокоили пару альгарвейских солдат, находившихся в отпуске в Приекуле. Рыжеволосые парни в килтах поспешили к ней и рывком поставили на ноги. "С вами все в порядке, леди?" - спросил один из них по-валмиерски с пронзительным альгарвейским акцентом.
"У меня все хорошо. И я благодарю вас". Краста очень хорошо осознавала - даже самодовольно осознавала - свою собственную привлекательность. Она также прекрасно осознавала, что рыжеволосые, если им дать дюйм, с радостью прошли бы милю. Если бы она была старой и невзрачной, они вполне могли бы пройти мимо нее. Одарив их своим самым надменным взглядом, она продолжила: "Я маркиза Краста и компаньонка полковника Лурканио".
Ее собственный ранг, вероятно, мало что значил для солдат в килтах. Звание альгарвейского полковника означало, что они не могли позволить себе никаких вольностей. Они также не были слишком пьяны, чтобы понять это. "Будьте осторожны, миледи", - сказал один из них. Они оба поклонились, одновременно сняв свои широкополые шляпы. А потом они ушли, возможно, в поисках женщины, у которой не было возможности, вежливой или иной, сказать им "нет". Вероятно, им не пришлось бы искать слишком далеко.
Потирая копчик, Краста пошла дальше в противоположном направлении. Проспект всадников всегда был главной торговой улицей Приекуле, где находились всевозможные магазины, удовлетворяющие самым взыскательным - и дорогим - вкусам. Это все еще было, но теперь лишь тень прежнего "я". Альгарвейские оккупанты методично грабили Валмиеру более двух с половиной лет. Это было заметно.
Они более двух с половиной лет методично занимались и другими делами. Мимо прошел еще один альгарвейский
Краста фыркнула. Она продолжала носить брюки. До войны она иногда надевала килты - как для того, чтобы шокировать, так и по любой другой причине, - но никогда с тех пор. Несмотря на альгарвейцев, которые использовали западное крыло ее особняка как свое собственное, несмотря на альгарвейского любовника, в некотором смысле она чувствовала свою каунианскую кровь в эти дни острее, чем когда-либо прежде. Это было странно, особенно с тех пор, как она долгое время была убеждена, что Альгарве выиграет дерлавейскую войну.
Кто-то крикнул у нее за спиной: "Поздравляю с тем, что у вас все еще есть деньги, которые можно потратить, миледи!"
Она обернулась. Вверх по улице к ней шел виконт Вальну. Он был поразительно красив и был бы еще красивее, если бы не был так похож на добродушный череп. Он был одним из первых знакомых Красте мужчин, которые начали носить килты. Она оглядела его с ног до головы, затем покачала головой. "У тебя узловатые колени", - сказала она тоном одного мимолетного предложения.
Вальну ничто не смущало. Его ухмылка стала еще более наглой. "У меня тоже детская рука, держащая яблоко, милая".
"В твоих снах", - фыркнула Краста; она знала правду. Она ждала, когда Вальну подойдет к ней. "И что ты здесь делаешь, если у тебя нет денег?" Никто не приходил на аллею Всадников без денег; улица ничего не предлагала беднякам.
Вальну похлопал ее по заду. Она не могла решить, дать ему пощечину или начать смеяться. В конце концов, она ничего не сделала. Виконт сделал возмутительность частью своего ремесла. Голубые глаза вспыхнули, он ответил: "О, мне время от времени удается наскрести пару медяков. У меня есть свои способы, поэтому я так и делаю ".
Возможно, он имел в виду, что он был жиголо. Возможно, он имел в виду кого-то с более грубым именем; все, кто его знал, знали о его разносторонности. Но он мог просто иметь в виду, что ему здорово повезло в кости, или что поступила какая-то арендная плата за недвижимость в провинциях. С Вальну никогда нельзя было сказать наверняка.
Слегка подкалывая его, Краста спросила: "А что нового у альгарвейцев?"
"Откуда мне знать, дорогая?" сказал он. "Ты видишь их чаще, чем я. Твой дом кишит накачанными рыжеволосыми в килтах. Тебе нравятся их ноги больше, чем мои? Или Лурканио бросит тебя в темницу, если ты хотя бы посмотришь на кого-нибудь, кроме него?" Он оскалил зубы в счастливой, даже дружелюбной злобе.
Поскольку она не могла сказать, что может сделать полковник Лурканио, она обычно была осмотрительна, когда смотрела на кого угодно, кроме него. "Я не приглашаю их на грандиозные, ужасные оргии в моем особняке", - сказала она.
"Тебе не нужно. Они все равно трахают всех служанок", - ответил Вальну. Главная служанка Красты родила ребенка от бывшего адъютанта Лурканио, так что она не могла этого отрицать. По крайней мере, Вальну не сказал прямо, что Лурканио ее трахает. С его стороны это было необычной деликатностью.