Правители тьмы

Тертлдав Гарри

"Правда?" Спросил Фернао, и Пекка снова кивнул. Он пожал плечами. "Ну, я едва ли могу сказать, что удивлен. Однако было бы... прискорбно, если бы это произошло ". Даже когда Пекка задумался, что он имеет в виду под этим словом, он объяснил: "Прискорбно для Лагоаса, прискорбно для всего мира".

"Да, скорее всего, ты прав". Пекка взглянула через плечо на письма Лейно и Уто, затем снова на Фернао. "Могу я спросить тебя кое о чем?"

Как будто он был великим аристократом, он склонил перед ней голову. "Конечно".

"Как ты терпишь это здесь, отрезанный не только от своей

семьи, но и от своего королевства?"

Фернао сказал: "Во-первых, у меня не так уж много семьи: ни жены, ни детей, и я не из тех, кого вы назвали бы близкими ни с одной из моих сестер. Они никогда не понимали, что значит быть магом. И, во-вторых, работа, которую мы здесь делаем, имеет значение. Это так важно, или может иметь такое большое значение, что я предпочел бы быть здесь, чем где-либо еще ".

Это был более продуманный ответ, чем ожидала Пекка. Ей стало интересно, как долго Фернао ждал, чтобы кто-нибудь задал вопрос, подобный ее. Довольно долго, предположила она, что также могло быть мерой его одиночества. "Почему у тебя нет жены?" - спросила она, а затем, поняв, что, возможно, зашла слишком далеко, быстро добавила: "Тебе не обязательно отвечать на этот вопрос".

Но лагоанец не обиделся. Вместо этого он начал смеяться. "Не потому, что я предпочел бы иметь красивого мальчика, если ты это имеешь в виду", - сказал он. "Мне прекрасно нравятся женщины, большое вам спасибо. Но я так и не нашел ни одной, которая мне нравилась бы достаточно и которую я уважал бы настолько, чтобы захотеть жениться на ней". Через мгновение он поднял руку. "Я беру свои слова обратно. Я нашел такую пару, но они уже были женами других мужчин".

"О", - сказала Пекка, а затем, на пол-удара медленнее, чем могла бы: "Да, я понимаю, как это было бы трудно". Смотрел ли он на нее? Она не смотрела на него, по крайней мере некоторое время. Она не хотела знать.

"Я вижу, у вас были дела". Фернао неуклюже поднялся на ноги. "Я не буду вас задерживать. Желаю вам приятного вечера". Он медленно направился к двери.

"И ты", - сказала Пекка. Ей не составило труда посмотреть ему в спину. Но, когда он ушел, она обнаружила, что не может продолжать письмо Лейно. Она отложила его в сторону, надеясь, что утром с ним ей повезет больше.

***

В эти дни Эалстану нравилось гулять по улицам Эофорвика гораздо больше, чем несколько недель назад. Правда, альгарвейцы все еще занимали то, что было столицей Фортвега. Верно, король Пенда все еще оставался в изгнании в Лагоасе. Верно, с каунианином, чье колдовское обличье фортвежца было раскрыто, все еще происходили ужасные вещи. И все же…

СУЛИНГЕН был нацарапан мелом, углем, побелкой или краской на одной или двух стенах или заборах почти в каждом квартале. До сих пор многие фортвежцы угрюмо смирялись с альгарвейской оккупацией. Люди короля Мезенцио выглядели так, словно выиграли войну; большинство людей - во всяком случае, большинство людей, которые не были каунианцами, - продолжали жить, как могли, несмотря на этот уродливый груз, нависший над ними. Теперь, хотя альгарвейцы все еще удерживали каждый дюйм своего королевства, некоторые из них этого не сделали.

Мимо Эалстана прошагала пара альгарвейских констеблей. Высокий рост и рыжие волосы отличали их от фортвежцев, которых победило их королевство. То же самое делали плиссированные килты, которые они носили. Как и их развязность. Что бы ни случилось с их соотечественниками в Зулингене, они не выказывали смятения.

Но

фортвежец, стоявший позади Эалстана, крикнул: "Убирайтесь отсюда, сукины дети! Идите домой!"

Оба альгарвейца дернулись, как будто их проткнули булавками. Крик был на фортвежском, но они поняли. Они развернулись, один схватился за свою дубинку, другой - за палку. На какой-то ужасный момент Эалстану показалось, что они подумали, что он закричал. Затем, к своему огромному облегчению, он увидел, что они смотрели мимо него, а не на него. Один из них указал на фортвежца, в черной бороде которого пробивалась седина. Они оба целеустремленно прошли мимо Эалстана и направились к пожилому мужчине. Он смотрел то в одну, то в другую сторону, словно раздумывая, что опаснее - бегство или неподвижность.

Прежде чем ему пришлось искать ответ, кто-то с дальнего конца улицы - теперь кто-то за спинами констеблей, кого они не могли видеть - выкрикнул: "Эй, отвали!"

Снова альгарвейцы развернулись. Снова они поспешили мимо Эалстана. Снова они никого не схватили, потому что новые оскорбления сыпались на них дождем всякий раз, когда они поворачивались спиной. Характеры альгарвейцев часто взрывались, как яйца. Эти рыжеволосые не оказались исключением. Один из них потряс кулаком и прокричал на довольно беглом фортвежском: "Вы, распутные болтуны, вы еще больше кричите, мы обращаемся со всеми вами, как с вонючими каунианцами!" Чтобы не оставить сомнений в том, что он имел в виду, его партнер вздернул подбородок и провел указательным пальцем по своему горлу.

"Позор!" Эалстан закричал. Это могло бы навлечь на него неприятности, но другие фортвежцы тоже кричали, и кричали вещи похуже. Как Эалстан слишком хорошо знал, большинство из них мало заботилось о том, что случилось с каунианским меньшинством в Фортвеге, но им всем было небезразлично, что случилось с ними.

Констебль, выкрикнувший угрозу, был тем, кто снял палку с пояса. Ругаясь теперь на своем родном языке, он пронесся между двумя фортвежцами, стоявшими неподалеку от него. Его луч не попал в них обоих, но врезался в деревянную стену винной лавки позади них. Стена начала тлеть. Фортвежцы бежали.

Как и все остальные на улице. Эалстан, не теряя времени, нырнул за первый попавшийся угол. Он тоже продолжал бежать за ними, подол его длинной шерстяной туники развевался чуть ниже колен. "Эти ублюдки сошли с ума!" - сказал другой мужчина, старающийся держаться подальше.

"Что в этом глупого?" С горечью ответил Эалстан. "Они, вероятно, получают премию за любого, кого уничтожат".

Когда другой парень не стал с ним спорить, он решил, что высказал свою точку зрения. Высказав ее, он продолжил рысью. Он не знал, вспыхнет ли в Эофорвике новый виток беспорядков, и не хотел оставаться поблизости, чтобы выяснить это. В том-то и была проблема, когда люди чувствовали себя дерзкими: сколько бы проблем они ни создавали, они все равно не могли избавиться от альгарвейцев.

"Однако, на днях", - пробормотал Эалстан. "Да, на днях..." Он услышал тоску в собственном голосе. Люди Мезенцио сидели на Фортвеге уже три с половиной года. Он улыбнулся, проезжая мимо другого исписанного СУЛИНГЕНА. Конечно, они не могли удерживать его королевство вечно.

Его собственный многоквартирный дом находился в бедной части города, уже неоднократно пострадавшей от беспорядков. Он был бы не прочь увидеть еще один раунд этого, если бы это означало вышвырнуть людей Мезенцио из Эофорвика. Поскольку он не думал, что это произойдет, он был рад, что все казалось тихим.