Право вернуться

Негатин Игорь

Даже лошади, кроме служебной, и то нет. Какой-то я неправильный попаданец. Другие, окажись на моём месте, уже бы и домик какой-нибудь присмотрели, и арсенал обновили и своё дело открыли. Бар, гостиницу или, на худой конец, магазинчик из разряда 'Любой товар за десять центов!'. Жил бы себе и не тужил. Со временем оброс бы жирком и прищурившись, с вальяжной ленцой во взгляде наблюдал бы за горожанами, дефилирующими по улицам Ривертауна.

Над городом разнёсся протяжный пароходный гудок, а это значит, что остался один час. Успею дойти, переговорить с Брэдли и занять каюту. Шериф неторопливо прохаживался по пристани, вежливо отвечая на приветствия гуляющих

горожан. Когда я подходил, он как раз раскланивался с какой-то почтенной дамой в соломенной шляпке. Приподнял шляпу, а потом остановился и достал из кармана часы. Видимо, собрался нахмуриться и выругаться.

– Я уже здесь, Марк.

– Наконец-то!
– буркнул он и передал мне лист плотной бумаги.
– Это командировочное предписание. Вот деньги на поездку и на возможные расходы. Сильно не гуляй и береги карманы. В Брикстоуне пропасть карманников! И убери значок с груди. По нашим правилам, если ты приезжаешь в другой город, то обязан носить значок на поясе, по правую сторону от пряжки. С капитаном я договорился, он предоставит каюту согласно нашего статуса. Что ещё... Постарайся никому и ничего не ломать, но если придётся стрелять, то стреляй первым! Всё, нечего время терять! Ступай и не позорь там старого дядю Брэдли. Ты меня понял?

– Понял.

– Не слышу?!

– Да, сэр!

О пароходе много рассказывать не буду, разве что вам будет интересно осмотреть каюту, выделенную для меня капитаном. Одноместная, размером с привычное для нашего мира железнодорожное купе. Койка, вычурный столик и удобное полукресло. Бронзовый, до блеска начищенный рукомойник и маленькое зеркало в резной раме. В общем, второй класс. Как мне и положено 'по статусу'.

Стюард, русоволосый паренёк лет пятнадцати, показал каюту, предъявил несколько рундучков и даже приоткрыл иллюминатор. После чего замер у входа в ожидании чаевых. Получив десять центов, он улыбнулся и предложил доставить из буфета чашку кофе и какие-нибудь лёгкие закуски, 'как только мы отвалим от берега, сэр!'. Я предпочёл горячую воду для бритья. Не успел побриться перед уходом. Парень с готовностью кивнул, покосился на подсыхающий рубец на моей щеке и исчез.

Разложил вещи, поглазел в окно и уже собрался выйти на палубу, как заявился стюард с кувшином горячей воды. Бойкий молодой человек... Перекур пришлось отложить и заняться бритьём. Да, морду мне покоцало. Ничего серьёзного, но шрам останется. Ладно, это мелочи. Шрамы ведь украшают мужчину, не так ли?

Как вы уже знаете, расстояние между нашими городами около пятисот километров, но река здесь извилистая, и несмотря на благоприятное течение дорога занимает больше двух суток, с учетом одной остановки в какой-то глухой деревушке на полпути к Брикстоуну.

Гулять по палубе не хотелось, а общаться с капитаном и вовсе желания не возникало. Завалился на койку и закурил. Если ничего плохого не случится, то надо будет наведаться в гостиницу, о которой упомянул мой неизвестный корреспондент. Тот самый Смок Беллью.

Спустя сутки мы добрались до деревушки. Деревянная пристань, заставленная бочками и какими-то корзинами. Пароход стоял около часа, и многие пассажиры спустились на берег, чтобы немного пройтись и размяться.

Рядом с пристанью бродило несколько торговцев с деревянными лотками, заполненными бесхитростным товаром 'для проезжающих'. Табак, дрянные сигары, помятые упаковки спичек, пресные, слегка подгорелые лепёшки и несколько иссохшихся ломтей вяленого мяса, которыми не соблазнится даже самый голодный пёс. Тем не менее, покупатели

находились. Неподалёку от них стояло несколько женщин, предлагавших копчёную рыбу. Подумал и взял парочку. За две приличных рыбины отдал тридцать пять центов. А запах какой! Просто слюни рекой. Ещё бы свежего хлеба, так и вовсе ничего лучшего желать не приходится. Ну и кружку пива, разумеется, но это и в буфете можно купить.

Я обвёл взглядом пристань и вдруг заметил старика. Привычная для этих мест, хоть и довольно потрёпанная одежда. Тёплая рубашка с истёртым воротничком, поношенный и засаленный сюртук. Длинные седые волосы и роскошная борода. Морщинистое, тёмное от загара, лицо.

Глаза... Как два бездонных омута. В них было всё - спокойствие и отрешенность, а может и некая толика безумия. На какой-то момент старик сосредоточил внимание на пароходе, улыбнулся каким-то мыслям и его взгляд просветлел. Мелькнул неподражаемый восторг ребенка, увидевшего яркую игрушку. Увы, он тут же погас. Глаза осиротели и наполнились какой-то чёрнотой, замешанной на доброй порции безумия. Даже руки обвисли. Он теребил подол сюртука и по-птичьи наклонял седую голову, будто прислушивался к неведомым голосам. Мимо пробегал стюард с корзиной.

– Погоди, парень...
– я поймал его за рукав.

– Да, мистер Талицкий!

– Ты не знаешь, кто это?

– Вот этот старик? Как мне же не знать, сэр! Я хожу по реке уже второй год! Это, можно сказать, местная достопримечательность! Когда-то он был кузнецом, но, видимо, помешался и часто говорит о каких-то совершенно непонятных вещах. Здешние жители помнят его прежние заслуги и никому не позволяют обижать.

– Ладно, ступай, - отмахнулся я, не отрывая взгляда от старого, но крепкого мужчины. Вы спросите, что привлекло моё внимание? На его груди висел Георгиевский крест. Не знаю, что меня толкнуло, но я подошёл к нему и заговорил.

– Добрый день. Меня зовут Александр Талицкий!

Он, услышав русскую речь, будто очнулся и даже выпрямился. Несколько секунд молча смотрел на меня и только голова немного подрагивала. Пожевал губами, кивнул и ответил.

– Знавал я одного Талицкого на Кавказе. Хороший был офицер. Не ваш ли батюшка?

– Нет...
– у меня даже дыхание перехватило, и в горле встал ком.
– К сожалению, нет.

– Жаль, - голос скрипучий, но ещё сильный.
– Лихим воякой был. Да...

– Вы... Вы воевали на Кавказе?

– Известное дело, - он опять пожевал губами.
– Григорий Сидоренко! Екатеринославский драгунский полк! Награждён Георгиевским крестом четвёртой степени за отличие против польских мятежников.

– Польских?!

– Так точно! В одна тысяча восемьсот шестьдесят третьем году от рождества Христова.

– Как же так...
– начал я, но вдруг позади меня раздался очень сварливый женский голос. Обернулся и увидел пожилую женщину, которая упёрла руки в бока и смотрела на меня с откровенной неприязнью.

– Что вам угодно, мистер?!

– Нет, ничего. Я просто решил поговорить с этим человеком.

– Нечего с ним разговаривать! Много вас тут, разных...
– отмахнулась она и взяла старика под руку. Он как-то сразу сник и послушно повернулся в сторону деревни.
– Пойдёмте, Грэг, я приготовила вам ужин.

– Простите, мэм! Вы давно знаете этого человека?

– С детства! Он был одним из основателей нашей деревушки. Если вы, мистер...

– Простите, вы русская?
– спросил я. Она обвела меня взглядом, заметила значок на поясе и немного смягчилась.