Право вернуться

Негатин Игорь

За моей спиной закрылась дверь и щелкнул замок, а я стоял и никак не мог собраться с мыслями, что же произошло. Если подумать, то ситуация просто бредовая! Сами посудите: помощник шерифа, находящийся в служебной командировке, попадает под суд за убийство. Неплохо звучит? Ведь это не шутка, и проблема в том, что убитый парень был без оружия. Складной нож, найденный на теле, никак не подходил под это определение. Бутылка? Бутылка она и есть бутылка. Тем более разбитая.

Получается...

Очень скверно получается. Выходило, что прихлопнул безоружного, а за это, по местным законам,

полагается... Правильно - пеньковый галстук на шею и небольшой полёт вниз. Брикстоун город немаленький, почти сто тысяч жителей, так что убивают здесь часто. Поэтому и суды по таким делам проводят быстро и без проволочек. Особенно, если в деле нет каких-нибудь особых обстоятельств, требующих дополнительного расследования.

Свидетели? Какие там могли быть свидетели, в этом грязном переулке?

36

В камере просидел до вечера. Сидел, думал о сложившейся ситуации и прикидывал свои шансы на свободу. Мне приходилось присутствовать на судебных заседаниях. В Ривертауне. Это входило в список служебных обязанностей. Очень скучное занятие. Внутренний голос предательски усмехался и высказывал предположение, что 'уж этот судебный процесс ты точно не забудешь!'. Память на всю оставшуюся... Не буду лгать - мандраж присутствовал и ещё какой! Судите сами - надо мной повисла 'расстрельная' статья, а помощи ждать не приходилось! Шерифу Брэдли телеграмму не пошлёшь и не позвонишь, мол, выручай, Марк! Законники уже лоб зелёнкой мажут. Хотя... Здесь не лоб, а скорее шею надо мазать. Густым и равномерным слоем.

В голове не укладывалось, насколько глупо я попался. Приехал в город, чтобы передать письмо, вышел поужинать и загремел по обвинению в убийстве. Нет, это невозможно! Это глупо, наконец! Не могут же меня вот так взять и повесить. Это же очевидно, что я просто защищался!

Память услужливо подбросила воспоминания о последней казни в Ривертауне. Парень, который обвинялся в убийстве своей жены, - он ведь тоже до последнего надеялся, что его не повесят. Сначала ругался, потом умолял, а потом обмочился от страха и повис на руках тюремщиков. Так его волоком на виселицу и притащили. Он даже с мешком на голове и петлёй на шее не переставал кричать. Пока служитель не вышиб подпорку. Нет же! Это бред. Чепуха какая-то в голову лезет.

За окном сгущались сумерки. Холодало. Из разбитого окна тянуло сквозняком. Ветер, по-осеннему мерзкий, был пропитан промозглой сыростью. Когда совсем стемнело, я был готов завыть от тоски и злости, но вдруг за дверью послышались голоса и раздался скрежет замка. Один голос вяло оправдывался, а второй поторапливал и тихо ругался. Дверь распахнулась, и я увидел двух мужчин. Один из них поморщился и провёл ладонью по усам.

– Ну и вонь здесь.

– Извините, сэр, но...

– Исчезни!
– процедил седовласый мужчина, и мой тюремщик быстро ушёл.

Это был мужчина лет сорока. Невысокого роста, но довольно крепкий. На левой руке не хватало мизинца. Он прищурился, обвёл меня взглядом и хмыкнул.

– Меня зовут Темпест. Ты меня искал?

– Ещё бы!
– выдохнул я.
– Вам привет от шерифа Брэдли.

– Привет?

–

Сердечный привет.

– Вот как! Это уже лучше.

– Была ещё монетка, но она осталась в потайном кармане моего ремня.

– Понятно...
– хмуро усмехнулся Роджер.
– Это ты пристрелил этого бродягу?

– Да, сэр...

– Какого дьявола ты впутался в эту историю? Сводил счёты или он правда на тебя напал?

– Сами-то как думаете?

– Понятно... Ну и дела, приятель, - он даже присвистнул.
– Тебе не позавидуешь.

– Я это уже понял. Как вы меня нашли?

– Встретил на улице дежурного, который тебя допрашивал прошлой ночью. В гостинице сказали, что тебя арестовали и вот, пришлось зайти на работу, хотя я и выходной.

– Хоть в этом мне повезло.

– Кстати, ты знаешь, что твой номер в отеле перевернули кверх дном? Портье клянётся что ничего не знает, а неизвестный злоумышленник, видимо, залез через окно. Он, конечно, врёт, паскуда, но врёт очень убедительно.

– Чёрт...

– Так что просил передать Брэдли? О твоём деле поговорим чуть позже.

– Для начала вам придётся сходить в гостиницу...

– Это ещё зачем?

Мы долго разговаривали. Правда, не сразу, а после того, как Роджер Темпест прогулялся в отель. Он вернулся через полтора часа и забрал меня 'на допрос'. Я выложил ему всё что знал про застреленного парня, рассказал о нашей стычке в Ривертауне и даже про убийство Семёна упомянул. Всё остальное Темпест узнал из письма Брэдли. Разговаривать закончили уже заполночь, после чего я отправился в камеру. Темпест ругался, проклинал продажного коллегу и обещал 'хоть как-то помочь'. Мне очень хотелось в это верить. Тем более что судебное заседание было назначено на послезавтра. Да, я уже говорил, что в Брикстоуне с этими делами не затягивают...

Сутки провалялся на нарах. Не самый лучший день в моей жизни. Никто не приходил, и даже тюремщик, который принёс миску баланды, был хмур и неразговорчив. Потом... Потом настал день суда.

Надеюсь, вы простите меня за отрывистый рассказ о судебном заседании. Несмотря на подбадривающие взгляды Роджера Темпеста, мне было не по себе. Что и говорить - скамья подсудимых, это не самое приятное место в зале. Особенно, когда слушаешь обвинителя и показания 'свидетелей'. Это те самые парни, которые были вместе с убитым. Только на этот раз они были трезвыми и говорили довольно убедительно, с эдаким трагическим надрывом в голосе. Мол, шли, никого не трогали, а тут этот парень 'ка-а-ак прыгнет!'. Такие честные свидетели попались, только держись!

Если им верить, то меня нужно повесить прямо здесь, в зале для заседаний. Если верить обвинителю - можно немного подождать, но повесить всё равно необходимо. Защитник? Им оказался какой-то молодой паренёк, который жутко волновался, протирал пенсне и мямлил. Мол, повесить, но не сейчас. И не здесь. И не сегодня, а когда-нибудь потом, когда немного погода прояснится, чтобы приговорённый не простудился ненароком... Чёрт бы меня взял!!!

Наконец, этот цирк, который тянулся больше двух часов, подошёл к концу. Тучный судья с роскошными седыми бакенбардами тяжело поднялся и взял в руки бумагу.