Православие и «Нагуализм»
Шрифт:
Собственно, открытия древних магов на этот счёт открытиями не являются, так как происходили в ограниченном, ущербном и искажённом векторе познания-восприятия — у Кастанеды же они служат «приманкой», ловушкой его читателю.
И, конечно же, вся эта «модель сознания», в которую глубоко погружают, «потопляет» и «отвлекает» внимание читателя до такой степени, что он теряет простые, известные всем понятия о добре и зле и с лёгкостью, на фоне той или иной детализации схемы энергококона, соглашается с различными оправданиями зла. В самом деле, сама «модель» толтеков безлична и не имеет прямого отношения к различию теневого и просветлённого сознания и тем самым дезориентирует изначально.
«Интеллектуализация».
Интеллектуализация Кастанеды не является позитивной, это слабые отблески истины, она эго-центрированная и духовно дезориентирующая. Это мудрость дьявола.
Приём «художественности», «мифотворчества».
Он заключается в том, что к «путевым заметкам», к «документальному» повествованию Кастанеда активно примешивает и собственные творческие, художественные образы, которые впечатляют, интригуют, вдохновляют. Но это фантазии (а это может проследить и увидеть в тексте только тот человек, который пишет сам — мне не раз удавалось по «литературно-творческому» каналу безошибочно отслеживать ход и логику художественно-образного мышления и других известных писателей).
Так, например, можно обнаружить, что тот или иной образ, очевидно, что художественный образ, на протяжении всего многотомного повествования от книги к книге получает своё развитие, обретает всё более впечатляющие чудесные подробности. Например, в конце своей четвёртой книги Кастанеда в качестве специального магического упражнения прыгает в пропасть с неясными для читателя (и для самого автора!) подробностями. Однако уже в начале пятой книги автор утверждает, что в течение всего прыжка он перемещался между «тоналем» и «нагвалем» семнадцать раз (в «Предисловии», с. 301).
Позже (в середине кн. 5) Кастанеда старается выяснить у других учеников (Паблито и Нестора), прыгал ли он в пропасть на самом деле или нет? (гл. 4, с. 463, 489.)
В конце седьмой книги писатель сообщает, что после магического прыжка, он собрал некий другой мир (не ясно какой). А в конце десятой книги неожиданно утверждает, что после этого прыжка он молниеносно «перенёсся» из Мексики в свою американскую квартиру! Просто он «вспомнил». Но как это можно было не обнаружить с самого начала??? Вот они подлинные возможности и чудеса магии! Да… чудеса, созданные писательским воображением, что, безусловно, относится уже к жанру «фантастики»…
То же самое происходит и с художественным образом «окончательного ухода магов» из этого материального мира. В одном случае Кастанеде вообще не известны обстоятельства, при которых партия магов дона Хуана покидает его навсегда, в другом эпизоде — описана трогательная картина прощания с индейскими учителями. Это, естественно, происходило не в городе, а где-то далеко за городом в природных условиях. Цитата: «Мы пересекли сочную зелёную долину и взобрались на гору с востока. В конце дня мы наконец сделали привал на вершине плоского, загромождённого камнями утёса, нависшего над долиной с юга…» В конце концов «дон Хуан и дон Хенаро ступили в сторону и, казалось, слились с темнотой», а Кастанеда вместе с Паблито, взявшись за руки, потом прыгнули в пропасть — описано только это и только так (К. Кастанеда, из кн. 4, ч. 3, гл. 4, с. 285, 298).
В начале пятой книги по этому же поводу следует такое уточнение:
«Местом моей последней встречи с доном Хуаном, доном Хенаро… стала плоская безжизненная вершина горы на западных склонах Сьерра-Мадре в
А в третьем варианте («ухода» индейских учителей), в конце шестой книги — писатель сообщает, что его прощание со всеми воинами партии магов дона Хуана происходило всё же не за городом, а в доме мага Сильвио Мануэля — воины покидали этот мир через «расщелину», созданную совместным «намерением» магов и проявившуюся в одной из комнат (цитата: «Они прошли мимо меня и находились в полной видимости ещё одну — две секунды — достаточно долго для того, чтобы сказать “прощай”, а затем исчезли во тьме таинственной расщелины, появившейся в комнате» — гл. 15, с. 253. В комнате, а не в горах!). После чего писатель, вообще, явно «расписался» и дал волю своему творческому воображению — воины всё же заставили Кастанеду прыгнуть пропасть (после того, как исчезли в «расщелине» в комнате?) и тот каким-то невероятным, путанным образом, но при этом отчётливо (одновременно?), уже «увидел» цепь летающих огней (энергосфер магов), выстроенных в определённом порядке для прощания с Землёй, и сравнивает эту форму с древним толтекским пернатым змеем Кецалькоатлом. Причём Карлос даже «видел», как дон Хуан в виде некой светящейся сферы «возглавлял» отряд летящих магов (гл. 15, с. 253–254).
Образ с течением времени «художественно» воссоздаётся, дополняется, придумывается! Это вымысел.
В конце седьмой книги сцена прощания с учителями К. К. «смазывается», не даётся, но следует подтверждение, что прощание происходило на вершине горы.
А в девятой же книге выяснятся, что самая последняя встреча Кастанеды с учителем произошла исключительно в связи с «Арендатором» — магом древности, и произошла опять-таки в городе…
Дон Хуан: «Моё время на этой земле закончилось…
Затем дон Хуан назначил мне последнюю встречу, для того, чтобы, как он сказал, устроить мне магические проводы: заключительный пункт в моей практике сновидения. Он сказал, что мы встретимся с ним в небольшом городке в Южной Мексике, где жил он и члены его партии магов.
Я прибыл туда после полудня…» (К. Кастанеда, из кн. 9, гл. 11, с. 251, 252.)
Очевидно просматривается и приём «художественного монтажа», который творчески использует практически каждый писатель. Приём заключается в том, что некое выдуманное, схожее с действительным событие или фрагменты, происшедшие на самом деле, изымаются из некоторого контекста, из последовательности каких-либо «реальных» событий и «вкладываются» (монтируются) в калейдоскоп (сочетание) событий, составляющих уже иную временну/ю, нужную автору, сюжетную линию, которую он сам же лично искусственно и «выстраивает»… Приём этот исключительно художественный и к жанру «документалистики» никакого отношения не имеет. Продемонстрируем этот «монтаж»…
В начале шестой книги, в гл. 3 (с. 46) Кастанеда делится своими переживаниями в ходе собственной практики “сновидения”, с которой он экспериментирует в период своей учёбы в университете в г. Лос-Анджелесе ещё при «живом» учителе доне Хуане (то, что это именно тот период, дополнительно подтверждается в кн. 9 К. К. и кн. «Магическое путешествие с Карлосом» Маргарет Раньян Кастанеды — жены писателя).
А речь идёт о «выходе» тела сновидений (из физического тела) и о посещении (в теле сновидений) какого-либо «реального», конкретного «физического» места — такое задание своему ученику дал дон Хуан. Кастанеда выбрал для этого хорошо знакомое ему городское кафе. Посещая же это кафе в осознанном сне, Кастанеда рассматривал в нём официантку и посетителей, завсегдатаев, один из которых однажды опознал фантом мага. А далее Кастанеда пишет… «Несколько дней спустя рано утром я в бодрствующем состоянии в том же кафе встретил этого человека. Он бросил на меня взгляд и, по-видимому, узнав меня, сильно испугался и стремглав убежал, не дав мне возможности заговорить с ним».