Правовое и индивидуальное регулирование общественных отношений

Ершов Валентин

Что же понимает Р. Дворкин под терминами «стандарты», «принципы» и «стратегии», разграничивает ли он их между собой? «Чаще всего, – пишет Р. Дворкин, – термин «принцип» я буду употреблять в самом общем смысле – как обозначающий все множество тех стандартов, которые не являются нормой… но есть и различие между принципами и стратегиями… «Стратегией» я называю стандарт, формулирующий необходимость достижения некоторой цели, обычно связанной с улучшением каких-то экономических, политических или социальных условий в обществе… «Принципом» я называю такой стандарт, который следует соблюдать не потому, что он способствует изменению или сохранению некоторой экономической, политической или социальной ситуации, а потому, что он выражает некоторые моральные требования, будь то требования справедливости, честности и т. д.» [278] (выделено мной. – В. В.).

278

Там же.

В процессе анализа названных проблем Р. Дворкин видел свою задачу прежде всего в том, чтобы «отличить принципы в самом общем смысле от норм» [279] ; далее он отмечает, что «в сложных правовых системах… нельзя… провести границ между правовыми и моральными стандартами, на чем настаивает

позитивизм» [280] , но при этом «…одни принципы должны рассматриваться как право… тогда как другие принципы не могут этого делать» [281] .

279

Дворкин Р. Указ. соч. С. 46.

280

Там же. С. 76.

281

Там же.

Судьи, по Р. Дворкину, не законодательствуют, а только контролируют законы посредством применения общих, фундаментальных максим права, принципов и стратегий. В основе судебных решений находятся моральные стандарты. При таком подходе, по его мнению, обязанности судей в первую очередь определяются не точными правилами (как полагают позитивисты), а принципами, основанными на либеральных ценностях справедливости, честности, равенстве и индивидуальных правах.

Таким образом сущность «теоретического компромисса между позитивизмом и естественно-правовой доктриной, третьей теории права», разработанной Р. Дворкиным, в действительности представляет собой одну из разновидностей научно дискуссионной концепции интегративного правопонимания, спорного размывания права неправом, теоретически необоснованным синтезом правового и индивидуального регулирования общественных отношений, «измерения» права «принципами», основанными на либеральных ценностях – справедливости, честности, равенстве и индивидуальных правах.

В 1994 г., уже после смерти Г. Харта, вышло второе издание его работы «Понятие права» с новым «постскриптумом», в первой части которого содержится ответ на критику Р. Дворкина. По второй части Г. Харт планировал ответить на критику других исследователей. Однако в связи со смертью ученого эта часть не была закончена. В первой части постскриптума Г. Харт признал, что в своей книге, во-первых, уделил недостаточное место принципам и принятию судебных решений в так называемых трудных ситуациях, когда судьям приходится принимать решения в отсутствии точных нормативных предписаний; во-вторых, необходимо разграничивать правила и принципы; в-третьих, принципы как часть права и правила признания не являются несовместимыми.

На мой взгляд, Г. Харт, как сторонник одной из научно дискуссионной разновидности концепции интегративного правопонимания был весьма близок к подобным выводам и в самой работе «Понятие права». «Хотя идея единства первичных и вторичных правил имеет… достоинства, – отмечал он, – и хотя было бы согласно с этим словоупотреблением трактовать существование этого характерного единства правил как достаточное условие для использования выражения «правовая система», – мы все же не утверждали, что слово «право» должно определяться в этих категориях» [282] . Особенно характерным представляется следующий вывод Г. Харта в работе «Понятие права»: «…названия действительного права должны быть лишены определенные правила, вследствие их крайней моральной несправедливости, пусть даже они принадлежат некоторой существующей системе первичных и вторичных правил» [283] (выделено мной. – В. Е.). Более того, Г. Харт подчеркивал: «Достоинство той идеи, которую мы приняли в качестве центральной, в том, что она позволяет нам увидеть множественные связи между правом, принуждением и нравственностью такими, как они есть» [284] .

282

Харт Г. Л. Указ. соч. С. 213.

283

Там же.

284

Там же.

В связи с этим С. В. Третьяков и А. В. Кашанина делают спорный вывод о том, что «…дальнейшие попытки уточнения и формализации статуса деятельности судов в трудных ситуациях приводят в значительной степени к сближению позиций мягкого позитивизма и естественно-правовой концепции Дворкина. Речь идет о… включающем позитивизме, т. е. содержащем в правиле признания некоторые моральные ценности» [285] .

В действительности Г. Харт и Р. Дворкин не были сторонниками «мягкого позитивизма» и естественно-правового понимания права, а по большому счёту в целом разделяли единые позиции (с определенными различиями) научно дискуссионной концепции понимания права, спорно синтезирующей право и неправо, различные социальные регуляторы общественных отношений. Действительно, разновидность научно дискуссионной концепции понимания права Р. Дворкина является более сложной в отличие от концепции Г. Харта. Однако по типу правопонимания модели Г. Харта и Р. Дворкина весьма близки. Как Р. Дворкин, так и Г. Харт не разграничивали различных социальных регуляторов общественных отношений – права и морали, размывали право неправом, не дифференцировали правовое и индивидуальное регулирование общественных отношений. В результате это не может не приводить к повышению степени неопределенности права; нестабильной, разнообразной и прямо противоположной судебной практике; длительному рассмотрению споров в судах, несовпадающим позициям различных судебных инстанций, нарушению прав и правовых интересов физических и юридических лиц, участвующих в рассмотрении дел в судах. Характерно, что один из учеников Г. Харта – Джозеф Раз, развивая концепцию своего учителя, предлагал не ограничиваться правилами признания, а рассматривать право как систему гибкую, открытую и не вполне конкретизированную [286] .

285

Третьякова С. В., Кашанина А. В. Принципы права как способ сделать правовую систему открытой // Правоприменение: теория и практика / Отв. ред. Ю. А. Тихомиров. М., 2008. С. 61.

286

Харт Г. Указ. соч. С. 289, 295.

В порядке продолжения дискуссии хотелось бы также высказать и свою собственную позицию по наиболее спорным вопросам, затронутым в исследованиях Г. Харта и Р. Дворкина. Как представляется, прежде всего необходимо попытаться найти ответ на первый вопрос: какой должна быть система права? Открытой или закрытой? Отвечая на данный вопрос, прежде всего необходимо обратиться к теории систем. Как отмечалось ранее,

И. В. Блауберг, В. Н. Садовский и Э. Г. Юдин, исследуя теорию систем, выделяли три класса существующих совокупностей объектов: неорганизованные совокупности («суммативное целое»), неорганичные (просто организованные системы) и органичные системы [287] . Просто организованная и органичная системы имеют общие и отличающие их свойства. Так, И. В. Блауберг и Э. Г. Юдин подчеркивали, что их одинаково «характеризует наличие связей между элементами и появление в целостной системе новых свойств, не присущих элементам в отдельности. Связь, целостность и обусловленная ими устойчивая структура –…отличительные признаки любой системы» [288] . Вместе с тем, замечали они, «если первая есть соединение в известную целостность относительно обособленных элементов, то вторая – «физически» неделимое саморазвивающееся целое» [289] .

287

Блауберг И. В., Садовский В. Н., Юдин Э. Г. Системный подход в современной науке / Проблемы методологии системного исследования: Сб. научн. ст. М., 1970. С. 11.

288

Блауберг И. В., Юдин Э. Г. Становление и сущность системного подхода. М., 1973. С. 177.

289

Там же. С. 177, 178.

Анализируя советское право, С. С. Алексеев писал: «Советское право как система – это такое специфическое социальное явление, которое представляет собой нечто среднее, промежуточное между «просто» организованной и органичной системами» [290] . В пределах установленных рамок монографии, не приводя дополнительных теоретических аргументов, представляется возможным лишь сделать вывод о том, что не только советское право, но также современное внутригосударственное и международное право, реализующееся в государстве, можно рассматривать в рамках единой «просто» организованной системы, характеризующейся целостностью, связью и устойчивой структурой составляющих их элементов. По мере противоречивого и непоследовательного развития единого экономического и правового пространства (на первом этапе – европейского, на втором этапе – евроазиатского, на третьем – и мирового) «просто» организованная система внутригосударственного и международного права, реализующегося в государстве, как представляется, с объективной необходимостью, неизбежными бесконечными теоретическими спорами и многочисленными практическими проблемами будет постепенно трансформироваться в органичную систему права цивилизации в целом.

290

Алексеев С. С. Структура советского права. М., 1975. С. 16.

В специальной советской и российской юридической литературе разрабатывались и применялись самые различные понятия, связанные со словом «система»: «правовые системы современности» [291] , «правовая система…» [292] , «правовая система общества» [293] и т. д. Как отмечал М. И. Байтин, «само выдвижение и обсуждение в 80-х гг. новой идеи правовой системы стало, по сути, определенным компромиссом между сторонниками «нормативного» и «широкого» понимания права. Отвечая на вопрос, каким понятием можно охватить совокупность всех известных правовых явлений (выделено мной. – В. Е.), чтобы «сохранить четкость, «неразмытость» научной категории, выражающей главное в правовой действительности, – институционное социально-классовое нормативное образование, т. е. объективное право [294] , С. С. Алексеев писал: «представляется, что им может служить понятие правовой системы» [295] . Данная точка зрения в том числе, полагаю, основана на проанализированных выводах Г. Харта и понимании правовой системы Ж. Карбонье как «вместилища, сосредоточия разнообразных юридических явлений» [296] .

291

Сырых В. М. Теория государства и права: Учебник. М., 2004. С. 594–621.

292

Алексеев С. С. Право и правовая система // Правоведение. 1980. № 1; Марченко М. Н. Источники права: Учеб. пособие. М., 2005. С. 4, 5.

293

Карташов В. Н. Теория правовой системы общества: Учеб. пособие. В 2 т. Ярославль, 2006. Т. 2.

294

Байтин М. И. Сущность права (Современное нормативное правопонимание на грани двух веков). С. 178, 179.

295

Алексеев С. С. Указ. соч. С. 31.

296

Карбонье Ж. Юридическая социология / Пер. с фр. и вст. ст. В. А. Туманова. М., 1986. С. 197.

Как отмечалось ранее, оживленная дискуссия в юридической литературе и предложения ученых не могли не найти своего отражения в Конституции РФ, в ч. 4 ст. 15 которой впервые появился термин «правовая система Российской Федерации». Данная новелла с неизбежностью поставила теоретический вопрос о том, возможно ли введение всех известных разнообразных и онтологически неоднородных социальных явлений в Конституцию РФ, являющуюся фундаментальным видом правовых актов, содержащим конституционные принципы и нормы права. По сути этот вопрос является риторическим. Однако, к примеру, Н. И. Матузов в дальнейшем был вынужден уточнить: «Под правовой системой понимается совокупность внутренне согласованных, взаимосвязанных, социально однородных юридических средств (явлений)» [297] (выделено мной. – В. Е.). Изложенную точку зрения разделял и М. И. Байтин [298] . В то же время названные авторы оставили открытым вопрос о том, почему явления, находящиеся в одной правовой системе, должны быть только социально однородными.

297

Матузов Н. И. Актуальные проблемы теории права. Саратов, 2003. С. 93.

298

Байтин М. И. Указ. соч. С. 183.